Любовь и другие слова (ЛП) - Кристина Лорен

Послеполуденное солнце скрывается за деревьями, и на землю опускается прохлада. Автомобильные шины хрустят на гравийной подъездной дорожке вдалеке, заманивая нас обратно на большую лужайку, украшенную цветочными гирляндами и усеянную тепловыми лампами, коктейльными столиками и официантами, разносящими закуски перед церемонией.

— Мне нужно подняться наверх, чтобы подготовиться. Ты в порядке?

Я киваю, и Эллиот наклоняется, прижимаясь к моему лицу, целует меня в лоб, а затем в щеку, кажется, из инстинкта. Он не успевает осознать, что сделал, как отстраняется, улыбаясь мне. Ни разу по дороге в дом, чтобы встретиться с женихами, он не обернулся, широко раскрыв глаза от осознания того, что он только что поцеловал меня так, как делал это много раз, когда был моим.

Когда он уходит, я оглядываюсь вокруг, понимая, что никого здесь не знаю. Вся семья Петропулосов находится внутри, и хотя я видела кузенов, тетушек и дядюшек время от времени, я не знаю никого из них достаточно хорошо, чтобы просто подойти и завязать разговор.

Может быть, поэтому твой круг общения так мал, — раздается у меня над ухом голос Сабрины.

Маленький круг — это качественный круг, — фыркаю я в ответ, протягивая руку за креветкой, обернутой беконом, когда она проносится мимо меня на подносе.

Я подношу ее ко рту, когда рука обхватывает мой локоть. Повернувшись от удивления, я говорю: — Ой, извините! — и начинаю передавать закуску обратно, пока не понимаю, что это всего лишь Алекс, и я только что уронила креветку ей в руку.

Она смотрит на нее, потом на меня, затем пожимает плечами и засовывает ее в рот. — Пойдем со мной, — бормочет она, откусывая кусочек. — Мы сидим впереди.

— Что? — говорю я, сопротивляясь, когда она тянет меня вперед. — Нет, я…

— Не спорь, — говорит она, шагая вперед. — У меня строгие инструкции от мамы: ты — семья.

У меня перехватывает в горле — клубок ватных эмоций застрял там. Натянув на плечи свою накидку, я следую за ней к месту на стороне жениха, в самом первом ряду.

Алекс садится на третье место, а я сажусь рядом с ней на четвертое. — Скоро начнется, — говорит она. — Мама сказала мне сесть, чтобы люди подошли. Правда?

Я оглядываюсь на нее и вижу, что да, люди начинают прокладывать себе путь к юзерам, ожидающим у входа в проход. Места заполняются, солнце садится, и сцена захватывает дух.

— Я давно хотела встретиться с тобой, — говорит Алекс, глядя вперед на алтарь — небольшую деревянную арку, украшенную такими пышными цветами, что мне хочется протянуть руку и отщипнуть лепесток, чтобы убедиться, что он настоящий. — Что ж — встретимся снова.

— Со мной? — Ей было всего три года, когда мы с Эллиотом поссорились.

Ссора.

Боже, какая странная фраза. У других людей бывают размолвки. То, что произошло у нас, было похоже на разрыв. Но так ли это было на самом деле? Может быть, прорыв вдоль линии разлома. Молоток треснул по нашему слабому месту. А судьба вошла в него с отбойным молотком.

Алекс кивает, поворачиваясь ко мне. Она так похожа на Эллиот в четырнадцать лет, что у меня на секунду перехватывает дыхание, как будто меня ударили в солнечное сплетение. У нее лесные глаза, широко расставленные за очками. Ее волосы густые и темные, едва укрощенные цветами, приколотыми вокруг ее овального лица. Шея длинная, лебединая, руки тонкие и костлявые. На Алекс это выглядит как — то изящно; возможно, потому что она танцует и научилась использовать свое стройное телосложение в своих интересах. Тело Эллиота всегда напоминало ящик, полный инструментов: острые углы, длинные кости, опасные при неуклюжем обращении.

— Он так тебя любит, — говорит она. — Клянусь, он никогда не приводил девушку домой.

Мое сердце замирает.