Отступив назад, он занимает позицию во главе группы женихов и успевает отвести взгляд от меня, когда музыка меняется, и гитара начинает напевать начальные ноты песни Элвиса Костелло 'She'.

Толпа встает. Я знаю, что должна искать невесту, но моя голова направлена только вперед, и я не могу перестать смотреть на Эллиота.

Он чувствует мое внимание, я уверена, потому что он моргает, поворачивает голову и встречает мой взгляд. В его глазах звучит вопрос, игриво — очевидный. Что, черт возьми, с тобой не так?

Я не знаю, что еще сделать, поэтому просто произношу слово — Да.

Да, я твоя.

Да, я готова.

Да, я люблю тебя.

Тогда: Пятница, 8 декабря

Одиннадцать лет назад

— Боже, эта книга потрясающая, — прошептал Эллиот, переворачивая страницу.

Внутренне я злорадствовала. Наконец — то мистер Сноб МакКлассикспэнтс читает Уолли Лэмба.

Я перевернулась на живот и посмотрела на него, сидящего на футоне. — Я говорила, что он тебе понравится.

— Ты полюбила, — сказал он. — И я люблю.

Наконец — то нам разрешили вернуться в комнату вместе — дверь была открыта — потому что было слишком холодно, чтобы отправлять нас на улицу, а папа не хотел слушать, как мы шепчемся внизу весь день.

Выпускной год уже был совершенно безумным, и большинство выходных в ноябре мы проводили дома в Беркли, готовясь к подаче документов в колледж, сдаче экзаменов и защите дипломных работ. Мы пытались подать документы в школы в одних и тех же городах, если не в одни и те же колледжи, и интенсивность нашей потребности в координации заставляла нас постоянно проверять друг друга. Это был первый уик — энд, когда я действительно была с Эллиотом за последние пять недель, и было сильное подводное течение, которое толкало нас все ближе и ближе, и ближе друг к другу, даже с открытой дверью.

— Ты должен поклоняться мне, — сказала я ему.

Он посмотрел на меня поверх оправы своих очков, подняв брови. — Да.

Я усмехнулась. — Или быть моим рабом.

— Я бы хотел. — Он закрыл книгу, опираясь локтями на длинные бедра. — Так и есть. — Теперь я полностью завладела его вниманием.

— Обмахни меня пальмовыми ветвями и накорми крошечным сочным виноградом.

Казалось, что воздух перестал двигаться между нами.

— Скажи это слово еще раз, — хрипло попросил Эллиот.

— Веер.

— Нет.

— Крошечный.

Он вздохнул, превозмогая себя. — Мейси.

— Виноград.

Он вернулся к своей книге, издав усталый рык. — Заноза в заднице.

Я ухмыльнулась, облизала губы и дала ему то, что он хотел: — Суккулент.

Он поднял голову, глаза потемнели.

Дверь открыта.

— Сочный, — прошептала я снова, и он сполз на пол, наклонился, чтобы поцеловать меня в шею, щекоча. Я извивалась, поглядывая на дверь. — Ты такая зануда.

Его язык прошелся по моему горлу, и я услышала его улыбку, когда он сказал: — Запусти руку в мои штаны.

Я захихикала, резко прошептав: — Что? Нет. Мой папа буквально в двадцати футах от меня.

Наши глаза расширились в унисон, как вдруг на подъездной дорожке завелся двигатель автомобиля, шины захрустели вниз, вниз, вниз и затем исчезли.

— Хорошо. Я думаю, он больше, чем в двадцати футах, — пробормотала я.

Эллиот отступил назад и уставился на меня, глаза были темными и плотоядными, и это было похоже на выключатель, что — то всколыхнувший внутри меня. Я протянула руку и

наконец — то

наконец — то

положила руку на пуговицы на его джинсах, почувствовала то, что очень хотела почувствовать там.

— И что теперь? — спросила я. Это происходило. Это происходило. Я прикасалась. Это. Его — его.

Брови Эллиота поднялись до линии волос. — Ты не знаешь?

— Я не уверена? — сказала я, не оставляя больше вопросов, когда он рыкнул с улыбкой и накрыл мой рот своим.