Неверная - Айаан Али (2012)

– Глупый ребенок! – закричала она, схватила меня за руки и начала щипать. – Чтоб Аллах Всемогущий забрал тебя! Чтоб ты никогда не познала ни капли райского блаженства!

Двоюродная сестра Саньяр, тринадцатилетняя дочь сестры-близнеца моей матери, вызволила меня из цепких пальцев бабушки и вывела на улицу. Она помогала присматривать за нами, когда мамы не было дома. Саньяр мягко объяснила, что я помешала бабушке во время разговора с Богом – во время самого главного момента в жизни взрослых.

Я была поражена: в комнате точно не было никого, кроме нас с бабушкой. Но Саньяр сказала, что я еще слишком мала, чтобы это понять. Когда я вырасту, то почувствую присутствие Аллаха.

* * *

Представления моей бабушки о мире были очень сложными. Целая космология из волшебных созданий, существующих бок о бок с единым Богом – Аллахом. Джинны, мужского или женского пола, жили в средней сфере, соприкасающейся с нашей, и могли приносить несчастья и болезни. А души мудрых людей и умерших предков могли вступиться за тебя перед Господом.

В другой раз, когда мы с Хавейей были уже чуть постарше, мы дурачились под деревом талал, как вдруг услышали, что бабушка с кем-то говорит. Ей было плохо, и она легла в постель, так что мы старались не беспокоить ее. Подкравшись к двери комнаты, мы прислушались.

– Дорогие предки, отпустите меня, – произнесла бабушка, задыхаясь.

Ответа не было. Потом раздался глухой стук.

– Абокор, отпусти меня. Тук.

– Хассан, отпусти меня. Тук.

– Дорогие предки, отпустите меня.

Мы с Хавейей сгорали от любопытства. Нам хотелось взглянуть на всех этих людей. Потихоньку, осторожно мы приоткрыли дверь. Комната была наполнена ароматом благовоний. Бабушка лежала на спине, в прекрасных сияющих одеждах, будто собралась на праздник Аид, и ударяла себя руками в грудь, глухо умоляя после каждого удара:

– Дорогие предки, отпустите меня.

Мы озадаченно огляделись. В комнате не было никого и ничего, что хоть отдаленно напоминало бы предка – впрочем, мы их никогда и не видели. Я вытащила Хавейю обратно и постаралась прикрыть дверь как можно тише. Мы были заинтригованы. Через несколько дней мы придумали игру – легли рядом на кровать и приглушенными голосами начали умолять воображаемых предков отпустить нас. Вдруг бабушка ворвалась в комнату, следом за ней вбежала мама.

– Чтобы вы обе в аду сгорели! – визжала бабушка. – Дьявол вас побери!

Она стала гоняться за нами, угрожая, что соберет вещи и уедет. Маме пришлось нас наказать – ей была нужна бабушкина помощь, ведь она сама редко бывала дома. И опять все из-за Afwayne.

Сиад Барре превратил Сомали в полицейское государство и попытался создать плановую экономику. Он стал сотрудничать с Советским Союзом, поэтому Сомали должна была стать коммунистической страной. На практике для простых семей это означало, что им придется теперь часами стоять в длинных очередях под беспощадными лучами солнца, чтобы получить ограниченное количество основной пищи: муки, сахара, сорго, риса и бобов. Ни мяса, ни яиц, ни фруктов, ни овощей, ни оливкового или сливочного масла. Все это нужно было доставать на черном рынке.

Мама всегда уезжала неожиданно. Только что была тут – и вот ее уже нет. Иногда мы не виделись неделями. Я обнаружила, что в ее действиях есть определенная последовательность. Сначала мама – такая сдержанная и все же зависимая – впадала в отчаяние. «Что же мне теперь делать, о Аллах? – стонала она. – Одной, с тремя детьми и старой женщиной на руках. Чем я заслужила такое наказание?» Мама плакала, а бабушка успокаивала ее. Я забиралась к ней на колени и пыталась утешить, но от этого мама принималась плакать еще горше. Потом она вдруг отправлялась в далекую деревню, часто вместе с одним из двоюродных братьев своего отца – торговцем, который давно продал своих верблюдов, купил грузовик и теперь возил продукты в город.