— Я знаю, что ты злишься.

Трей прерывает его.

— Нет, чувак, даже не думай. Меня не переубедить в моей ненависти к ней. Я думал об этом всю ночь. Я не мог уснуть, потому что думал только о том, что это она виновата в том, что я больше никогда не увижу свою сестру. Она не моя мать. Она для меня никто. — Его грусть переходит в гнев. — Мне нужно в душ.

Я встаю, когда Трей начинает выходить из кухни.

— Трей.

Он протягивает свою ладонь.

— Просто оставь меня в покое на некоторое время, хорошо?

Кайл выдвигает стул рядом с моим, когда Трей уходит.

— Ты уверена, что готова к этому?

— Я была готова к этому прошлой ночью. — Я наклоняю подбородок, чтобы посмотреть на него. — Ты должен поклясться мне, что она не уйдет от ответственности за это.

Он берет мою руку в свою.

— Я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы она получила то, что заслуживает.

* * *

Меня переполняет ярость, когда я захлопываю за собой дверь, и мне все равно, кто может услышать, когда я выкрикиваю свои слова:

— Я ненавижу тебя, мать твою!

Клаудия лежит передо мной, расслабившись на больничной койке, с капельницами в руке. Одна ее рука пристегнута наручниками к перилам кровати. Я не знаю ни ее состояния, ни диагноза, и не знаю, скажет ли она мне вообще. Сейчас мне все равно.

На ее лбу натянута большая повязка, вокруг глаза темный синяк, а на шее царапины и порезы. Ее светлые волосы спутаны вдоль линии роста волос, а глаза раскосые. Я ненавижу, что она здесь, ненавижу, что ее спасли и дали ей лечение, хотя она убила Глорию.

Она смотрит вниз, играя руками, и пожимает плечами.

— Что нового, Хлоя? — На ее лице ясно читается сожаление. Она знает, что она сделала, какую роль она сыграла в смерти Глории. — Ты думаешь, я не чувствую себя плохо? — кричит она. — Думаешь, мне не приходится жить с этим чувством вины каждый день?

Я сглатываю.

— Хорошо. Надеюсь, оно будет преследовать тебя до последнего вздоха. — Я подхожу ближе к ее кровати, и она напрягается. — Ты не только вела машину в нетрезвом состоянии, но и была слишком ленива и глупа, чтобы посадить ее в автокресло. О чем ты думала? Я же сказала тебе, что заберу ее после того, как ты закончишь с посещением! — Я сжимаю руки в кулаки и не даю себе ударить ее по лицу, мой гнев берет верх.

Она потирает голову.

— Я хотела взять ее покататься. Я хотела хоть раз побыть нормальной мамой и покатать свою дочь.

— Хватит врать! Они нашли твой телефон. Ты встречалась с наркодилером. — Я обхватываю руками перила кровати и наклоняю голову вперед, пока не оказываюсь у нее перед лицом, даже не беспокоясь о том, что она может ударить меня. — Она умерла, потому что тебе нужно было накуриться.

— Пошла ты! — Слюна вылетает вместе с ее словами. — Она была моим ребенком!

Я отступаю назад, и мои губы кривятся.

— Ребенок, о котором ты никогда не заботилась. Ребенок, о котором ты не смогла позаботиться.

— Я хочу, чтобы ты ушла.

— Мне все равно, чего ты хочешь. Ты будешь лежать здесь и слушать каждое мое слово, потому что это будет последний мой визит. Если они назначат тебе суд, за который я буду бороться, я приду, но это будет наш последний разговор. Ты слышишь меня? — Я показываю на нее пальцем. — Так что сиди, молчи и слушай, как я говорю тебе, как я тебя ненавижу. Слушай, как я говорю тебе, что буду бороться до самой смерти, чтобы убедиться, что у тебя будут проблемы из-за этого.

Она почесала голову.

— Говори все, что хочешь, Хлоя. Заставь меня почувствовать себя куском дерьма, как ты делала с самого детства.

Я прохаживаюсь перед ее кроватью, изо всех сил сдерживая свой язык.

— Я хочу увидеть Трея, — говорит она, ее голос скрежещет. — Я хочу сказать ему, что мне жаль, и увидеть его еще раз.

Это привлекает мое внимание, и я поворачиваюсь к ней лицом.

— Сложное дело. Он не хочет тебя видеть.