Куколка - Ирина Воробей

Девчонки опять посмеялись. Татьяна не могла найти в этих замечаниях ничего остроумного, но они все равно ее кололи, хоть и обращены были не совсем к ней. Она сейчас ненавидела их за это. Подруги специально вели себя так, чтобы смутить и ее, и его. Это было так по-детски вредно, но ругаться прилюдно по этому поводу казалось более смешным и бессмысленным.

Бармен принес по очереди каждой их бокалы с напитками и ушел в другой конец болтать с коллегами. Татьяна проводила его грустными глазами. Но он выглядел бодро, ни капельки не смущенно, так же свободно, как чувствовал себя всегда до этого. Весело смеялся с коллегами, протирая бокалы под вино. Через какое-то время один из барменов присмотрелся к Татьяне и что-то спросил у Вадима. Тот кивнул. Тогда коллега похлопал его по плечу по-дружески, как будто в знак утешения. Вадим снова остановил свой взгляд на девушке. Взгляд этот не был больше ни веселым, ни холодным. И ни грустным. Скорее, задумчивым. Потом, поймав внимание Татьяниных подруг, Вадим развернулся к ним спиной и начал что-то делать руками.

Поняв, что бармен для издевок пока недоступен, Даша переключилась на Муравьеву и неискренне и с подковырками похвалила ее сегодняшний дебют. Муравьева, в отличие от Татьяны, вела себя достойно, не краснела и не пыталась увиливать от взглядов. Она по-прежнему держала спину прямо, подбородок чуть выше обычного и просто скромно улыбалась на все их нападки. Даша из-за этого бесилась, но заметить это можно было только по едва дрожащим уголкам глаз и губ.

Потом стали обсуждать будущее. Татьяна снова не участвовала в разговоре. Муравьеву пригласили в театр, в котором они сегодня выступали. Близняшки мечтали перебраться в столицу. Спрашивая у всех обо всем, про свои планы Даша ничего не рассказывала.

Вечер нельзя было назвать веселым. Они пили уже по третьему коктейлю. Татьяна потратила большую часть стипендии. Сначала Даша пыталась обсудить со всеми очередную новомодную выставку-перфоманс, проведенную на днях на главной площади города, но мало кто заинтересовался этой темой, потому что все были заняты только подготовкой к спектаклю и о событиях внешнего мира не знали ничего. Потом они с близняшками стали обсуждать парней. Эта тема явно являлась животрепещущей для сестер, зато Даша при этом заметно поскучнела. Татьяна с Муравьевой по большей части сидели молча. Первая чувствовала легкое опьянение. Вторая выглядела трезвой как стеклышко.

— У тебя интересный отец, — сказала она совершенно неожиданно.

— Если ты про его ориентацию, то в этом мало чего интересного, — ответила Татьяна.

— Нет, конечно. Я о его артистичности и чувстве стиля. Он тоже танцовщик?

— Да. Сейчас преподает, точнее, руководит студией.

— Руководит студией, а даже на репетицию пришел, — усмехнулась она, как будто говорила себе, а потом снова повернулась к Татьяне. — А мама твоя?

Татьяна ожидала такого вопроса. Незнакомые люди даже не подозревали, что это для кого-то может быть больной темой. Не то, чтобы она страдала из-за отсутствия матери, но говорить о ней не любила, хотя бы потому, что совсем ее не помнила.

— Она тоже была балериной. Они с папой вместе учились. Но она умерла, когда мне было три.

— Прости, — сникнув, сказала Муравьева.

— А твои родители?

Татьяне попросту хотелось о чем-то поговорить, пусть даже о родителях, хотя она всегда избегала подобных разговоров.

— Они в другом городе живут. Бедно. Не смогли даже приехать на выпускной спектакль, хотя копили специально деньги, но отец пропил благополучно.

По гладкой белой щеке Муравьевой потекла скупая слеза. Кажется, девушка достигла предела эмоций.

— Очень жаль.