Как карта ляжет - Элли Лартер (2017)

Он не думал об исходе суда - ему было все равно, на сколько его посадят, ведь он не собирался проводить в этих стенах весь свой срок. Поэтому он думал о побеге, и о Кристен, и о их малыше. И еще он постоянно думал о Гамильтоне.

Карри родился и вырос в жестоком мире, ему приходилось пачкать руки в крови, приходилось ставить дуло пистолета к виску своих врагов... Но он всегда знал, в чем провинились эти люди. Он всегда знал, за что наказывает их. В этот раз все было иначе. Он просто выполнил приказ, как бессловесная марионетка. «Бей!» - сказал ему. И он пошел бить...

А еще, наверное, он изменился за последние полгода. Кристен и любовь к ней повлияли на Карри так, как когда-то не повлияла даже Элисон. И теперь в его голове постоянно крутились вопросы, один хуже другого.

Как теперь он сможет обхватить лицо любимой женщины ладонями, которые сжимал в кулаки и пачкал в чужой крови?

Как теперь он сможет взять на руки своего сына после того, как ни за что избил человека?

Как теперь он сможет спокойно и счастливо жить, зная, что причинил кому-то такую боль просто потому, что ему приказали?

У Гамильтона было сотрясение мозга, три сломанных ребра, вывихнутая рука и множественные гематомы по всему телу. Все это было не смертельно - ему лишь предстояло проваляться пару месяцев в госпитале, - но все же: мог ли Карри так поступить с ним?

Он отчаянно гнал от себя подобные мысли, вытряхивал их из головы, пытался что-то читать, писать, но ничто не приносило долгожданного облегчения. Физические неудобства щедро дополнялись болезненными порывами души, тяжелыми мыслями и отчаянной ненавистью к самому себе.

Один раз в порыве гнева он разнес свой карцер: сбросил с постели матрас и все постельное белье, схватил табуретку и долго, с остервенением долбил ею в стену, пока не ворвались надзиратели и не утихомирили его.

В другой раз он всю ночь тихо плакал, свернувшись на полу калачиком точно так же, как сворачивался Гамильтон, пока Карри избивал его. Он плакал от мерзкого ощущения, что ему никогда не отмыться от этой грязи и от всего, что было и еще будет в его жизни. Плакал от того, что он, наверное, совсем не достоин Кристен и их будущего малыша... Но после слез пришло новое, твердое осознание: надо бежать. Это единственный способ спасти любимых людей и свою собственную душу...

Свидания теперь были запрещены - он и не надеялся увидеть Кристен, Лэсси и Лысого до суда. Ему не разрешалось даже звонить по телефону. Весь его мир был сосредоточен теперь в маленькой комнате карцера, и комната эта как нельзя лучше располагала к размышлениям...

- Кто такой этот Гамильтон? - спросила Кристен у Лысого, когда из тюрьмы пришли вести, что Карри избил какого-то мужчину и теперь находится в карцере.

- Понятия не имею, - Лысый пожал плечами.

Они сидели в небольшом кафе в центре города. Об этой встрече попросила Кристен: она понимала, что ни с кем другим все равно не может поговорить о случившемся.

- Я знаю про побег, - сообщила она мужчине.

- Было бы странно, если бы Карри тебе не сообщил. Бежать-то он собирается с тобой, - Лысый кивнул.

- Карри ничего от меня не скрывает, - самонадеянно заявила Кристен, хотя это, конечно, было неправдой, и они с Лысым оба это отлично понимали. Но Лысый предпочел не спорить:

- Разумеется.

- Поэтому, если ты что-нибудь знаешь, то немедленно расскажи мне, - потребовала Кристен.

- Я знаю ровно столько же, сколько и ты. Я больше тебе скажу: скорей всего, даже сам Карри с трудом представляет себе, кто такой этот Гамильтон. Ему просто приказали избить его - вот что я думаю. За помощь в побеге надо платить, ты и сама это понимаешь...

Кристен вздохнула:

- Просто... я так устала.

- Скоро все кончится, - пообещал Лысый. - Через несколько дней первое заседание. Думаю, они довольно быстро разберутся с этим делом.

- Мне каждый день пишут и звонят журналисты, - сказала девушка.