Мой чужой муж - Екатерина Ромеро

– Если ты поможешь, смогу. А для этого надо прикоснуться ко мне. Самой.

– Не такой уж ты и умирающий! Сам дойдешь.

Усмехаюсь, мне нравится такая Даша. Пусть лучше колкостями осыпает, чем слезы льет. Едва ли смешок сдерживаю, когда Дарина, словно какая-то девственница зеленая, боится ко мне прикоснуться первой, но помочь все же хочет.

Если бы знал, что ранение мое так подействует на нее, сам бы этот скальпель себе засунул, прямо в сердце. Пусть лечит меня, раз уж так хочет.

Она не простила меня, знаю, однако что-то изменилось в ней сегодня по отношению ко мне. Словно впервые доверять мне стала, хоть на одну сотую долю, и мне это чертовски нравится.

* * *

Этот день кажется каким-то бесконечным, однако в десять вечера мы уже дома. Все дома. Даша долго Полю укладывает, читает ей, лекарства дает, а я курю на крыльце, глубоко затягиваясь сигаретой. Рана на плече неприятно щиплет, не дает мыслям собраться. Как голодные волки они в моей голове пляшут, разрывая меня на части.

Прихожу в спальню. Осторожно снимаю разрезанную рубашку, стараясь не задеть рану. Мне ее зашили еще в больнице, порез не большой, но, сука, глубокий. Ева видать, целилась прямо в сердце. Когда душ принимаю, повязка нахрен отпадает, оставляя лишь зашитые рубцы с нитями. Здорово. Иду на кухню. Роюсь в аптечке. Пытаюсь обратно присобачить этот бит, но не выходит ни черта. За этим занятием меня как раз Даша застает. Не ожидала явно. Останавливается как вкопанная, когда меня замечает до пояса голого. Приехали, что называется.

– Чего застыла? Проходи, раз пришла.

– Извини, я не знала, что ты тут.

Мается, руки свои замком складывает, словно…не знаю, чужой я ей что-ли.

– Я ухожу уже. Не трясись. Бери воду или за чем ты там пришла.

Жду все, пока возьмет воду и уйдет, но она не уходит. Наоборот, медленно, маленькими неуверенными шагами приближается ко мне. Хочу стонать, когда ладонями своими прикасается к плечу моему. И класть я хотел на боль.

Ее прикосновение действует на меня совсем иначе, заводя с полуоборота. Делаю выдох, не за тем она пришла. Вот вообще не за тем. Не хочет она секса, на лице же написано, в отличие от меня. Член скоро дымится начнет, а сперма мозги зальет.

– Не дергайся. Я помочь…рану обработать надо.

– Помогай, раз уж так хочешь.

Даже дышать не могу, когда Даша так близко. Она орудует с моей раной как профессиональный врач. Спиртом обрабатывает, повязку новую накладывает. Мне должно быть больно, но ее прикосновения лучше всякой анестезии действуют.

– Больно?

– Нет, приятно.

– От чего?

– От твоих прикосновений.

Краснеет. Даша, мать ее, краснеет! На ее щеках румянец появляется, как когда-то давным-давно, когда мы только познакомились, и пунцовой она становилась практически от всего, что я говорил ей. На ухо шептал, все что делать с нею буду, когда моей станет, а потом делал, еще как делал, а она стонала от удовольствия подо мной, а не рыдала от страха и обиды. Давно это было, в прошлой жизни.

Быстро отворачивается, а я поднимаюсь со стула. Сзади нее отказываюсь. Она так близко, дотянись и возьми, а я медлю. Маленькая и хрупкая, моя. Как хрустальная ваза. Боюсь впервые, что только трону, разобьется снова, не соберу уже.

До одури хочу ее. Не могу сдержать себя. Осторожно руками ее обхватываю за талию тонкую, и к себе прижимаю, вдыхая такой желанный сладкий запах волос.

– Девочка моя. Я скучал. Очень сильно.

Пробираюсь к ее уху, отодвигая волосы густые, и губами к коже нежной и чувствительной прикасаюсь. Целую развязно и нагло, не могу сдержаться. Хочу ее всю. Это мурашки у Даши вызывает, по всему телу. Ловлю их руками от ее рук.