Расскажи мне сказку на ночь, детка - Елена Дженкинз (2022)

– Чарли, пожалуйста…– Она путает пальцы в моих волосах, тянет вверх и сама целует меня, раскрасневшаяся, податливая. Ее дыхание – сладкое, шоколадное, и я с ума от нее схожу. Обнимаю ее за талию, отрывая от пола, и вместе с ней ступаю к столу; тянусь к розовому крему, который она остервенело взбивала, окунаю пальцы в него и провожу по щеке Ри, по шее и груди, и начинаю целовать ее всю – жадно, до надрыва, будто жить осталось пять минут.

– Что ты знаешь? – требовательно шепчу, оглаживая руками ее стройное тело, и Рианна облизывает губы, прежде чем сказать:

– Ты любишь меня.

Удовольствие вливается в кровь щекотливым звуком ее голоса. Я никому не признавался в любви со времен начальной школы. Мой мир рухнул в двенадцать лет с первой попыткой матери убить себя, и с тех пор я боялся даже думать о чувствах, потому что Джейсон услышит и придет. Но сейчас повторяю эхом:

– Я люблю тебя, я люблю тебя. Я буду любить тебя, пока от меня ничего не останется.

Не знаю, смогу ли вернуться на этот остров. Без понятия, что будет завтра. Все это не важно. Вне этой комнаты не существует планеты. Она здесь, в дыхании Ри. В дыхании вселенной, которое я все еще слышу и в потоке которого должен научиться жить.

– Скажи, что мне сделать, детка? Чего тебе хочется?

Она смущенно опускает взгляд, и я усмехаюсь.

– Боишься попросить? – Я обхватываю пальцами ее подбородок, заставляя смотреть мне в глаза: – Может, тебе тоже будет легче повторить за мной?

Она вопросительно вскидывает брови. В темных глазах – россыпь звезд. Я забираюсь рукой ей под юбку, с легким нажимом просовываю пальцы под резинку нижнего белья и проникаю пальцами между ног, ощущая горячую влажность.

Ох, твою мать, хоть бы продержаться.

Убираю руку, и Ри закрывает глаза, тяжело дыша.

– Попроси меня. Это просто. «Чарли, трахни меня языком».

– С ума сошел...

– А если я навсегда уезжаю? Будешь потом локти кусать, что испугалась в самый ответственный момент, – подзуживаю ее. Ри тихо смеется, несмотря на страшный смысл моих слов… и вдруг хлопает входная дверь, как приговор. Раздается женский голос:

– Ри, мы дома!

Но мне плевать, кто там пришел и зачем.

Рианна в панике подхватывает с пола блузку с бюстгальтером, а я поднимаю на руки ее саму, игнорируя темноту в глазах, когда плечи прошивает болью.

– На кухне бардак, торт сгорел! Не входите пока! – надрывно, хрипло кричит Ри и показывает мне на дверь, которая ведет на задний двор.

Я выбираюсь на улицу, стараясь не шуметь, и несу хохочущую мне в шею Рианну в небольшой летний дом, оплетенный сетью плюща и ранних цветов.

– Сюда никто не придет, – объясняет она.

Сейчас часов пять, яркого света нет, внутри помещения прохладно и мрачно, но Ри, набросив на себя блузку, зашторивает единственное окно и включает фонари, подвешенные под низким потолком. Все вокруг, включая нас самих, заливает крупными узорами звезд. Затем моя сумасшедшая детка находит в старом пошарпанном комоде большие свечи с этикетками ванили и бамбука, два ярких пушистых пледа и усилитель моего хорошего настроения: меня просто сносит в этот момент. Не знаю, что именно повлияло, но, когда Рианна щелкает зажигалкой, поджигая свечи, во мне мир переворачивается.

– Я здесь медитирую, – тихо объясняет она, расстилая большой плед на пол, а я и ответить ничего не могу, потому что эйфория. Я и забыл, что так сильно может щемить сердце не от тоски, а от нежности.

– Если все будет хорошо, поедешь со мной в Лос-Анджелес в сентябре? – спрашиваю в неконтролируемом порыве.

Рианна резко оборачивается и заправляет волосы за уши. В отблесках звезд она кажется ненастоящей, фарфоровой статуей из музея самых ценных находок человечества.

– Я думала, ты останешься в Нью-Йорке, – виртуозно уходит она от ответа.