Расскажи мне сказку на ночь, детка - Елена Дженкинз (2022)

Потому что ему больше нечем заняться.

…Но его взгляд. Разве можно имитировать такое? Не обычное желание, а бездонную, всепоглощающую жажду… Впрочем, я уже убедилась, насколько хороший он актер. У него и роль ангела, и демона выходит отлично. Правда, с ролью человека проблема.

Плевать. Пускай включает музыку на полную мощность, бросает мне в окно камни и поджигает дом. Я проклятые шторы больше не трону никогда. Потому что чувство, которое я испытала, глядя на Осборна, далеко от простой похоти, нет смысла себе врать. Это нечто настолько глубинное, что лучше бы не нырять в эту бездну.

POV Чарли

Джио Россо, «Знаешь, Мэри…»

Знаешь, Мэри...

В моей голове звери,

Они бы тебя съели,

Если бы я разрешил.

Но я их гоню из прерии,

На ключ закрываю двери.

Сидят на цепях звери,

На ржавых цепях души.

А звери мои ночью

Рвут кожу и плоть в клочья,

И каждый их клык заточен,

Играют на струнах жил.

Но всё-таки, между прочим,

Пусть я и обесточен,

Ты вся до ресниц и точек

Причина того, что я жив.

[…]

Дни бесконечно долгие, как в тюрьме, даже хуже. Те две недели, что я провел за решеткой прошлой осенью, и то были не такими тягостными.

Джейсон сослал меня в этот бутафорный рай, чтобы помучить, и я действительно медленно схожу с ума, потому что телефон Лины заблокирован. Я не говорил с ней со дня отъезда и теперь не могу затушить ярость и страх за нее, за единственный смысл жизни, который у меня еще остался. Без Лины я давно бы сдох, прихватив с собой Джейсона.

На проклятом острове все настолько вежливые, что даже сцепиться не с кем. Хоть бы Джейсон приехал быстрее и дал мне повод спустить на нем пар.

До обеда субботы бесцельно хожу из одной комнаты в другую без связных мыслей, потом сижу в саду с сигаретой. Вокруг двухдневный бардак после вечеринки. Уборщица то ли не приходила, то ли я ее выгнал. Не помню.

Пытаюсь дочитать Юма, но буквы разбегаются. Пробую поработать, но сразу бросаю планшет, даже не создав шаблон для новой иллюстрации.

Джейсон любит давить на мои слабости. Знает, как я задыхаюсь от одиночества, впадая в тревожность, и не могу сосредоточиться ни на чем. Даже этот дом он выбрал на отшибе, как нарочно. Все мечтает отправить меня в психушку, но никак не дождется, чтобы хоть один нормальный врач нашел-таки у меня психическое отклонение. Не верит, что я здоров, что это он – больной.

Комкаю бумажный стакан, представляя, что это голова Джейсона, и долго таращусь на смятый картон.

Ненавижу. Видеть не могу, стоять рядом, слушать морали. Мой генетический отец – это худшее, что могло случиться с этой умирающей планетой. Он живет, а я и пальцем пошевелить не могу, как связанный, иначе пострадает Лина.

Но это ненадолго, всего пару месяцев осталось, а потом я вернусь в Нью-Йорк и заберу ее. Мне восемнадцать, и у закона нет против меня аргументов. Джейсон больше не сможет помыкать мною через Лину, и я уничтожу его. План зрел давно, но только с приездом на этот райский остров я кристально ясно увидел, что именно собираюсь сделать.

Засыпаю на диване в саду, глядя на холмы и горы, и просыпаюсь ближе к вечеру, продрогший до костей. Пытаюсь ощутить хоть что-нибудь, кроме ненависти и страха, но тело мелко дрожит то ли от холода, то ли от панической атаки, которая в темноте подбирается к сущности.

Я усмехаюсь: машинально именно «сущностью» назвал ту часть себя, которую всегда считал самой сильной – и которая придавлена бетонной плитой морали у Рианны О’Нил.

И вдруг я вижу ее. Она как живая стоит передо мной.

Ри…

Соседка в теплой пижаме, согревшая меня одним только видом. Взгляд храбрый, а сама боится. Бежит от меня, а потом возвращается.