Добравшись до одиноких качелей, я села на ту, что ближе и оттолкнулась ногами. Первый раз качнулась не сильно, но после нескольких отталкиваний ногами от земли, качели раскачивались всё больше и выше. И это было так здорово! Ощущение свободы как у птицы, лёгкости пёрышка и безмятежности воды в озере. Всё это сняло с мня невидимые оковы, и я расслабилась. Так расслабилась, что, перестав отталкиваться ногами и приклонив голову к натянутой верёвке, тихо разлила слёзы.

И до чего я себя довела?.. Сижу на качелях, сбежав от толпы, лью слёзы и вдыхаю запах Ромы, оставленный на косухе. Этот запах невозможно описать из чего он состоит, но с ним ассоциируются только образы.

Сильный, дерзкий, самоуверенный мерзавец-сердцеед. Кощунственно притягательный и умеющий свести с ума одними только губами. Непозволительно мой. Мой…

— 23 -

блаженно-предательски разлился тёплый мёд.

— Ну и? — утерев слёзы с лица, с вызовом начала я.

Он не мог видеть моих слёз, было слишком темно. Мозгами я это понимала, а вот паническая натура билась в истерике, что Рома сейчас узнает о моих слезах.

— Что? — Рома встал сбоку и потянул за верёвку, тем самым потихоньку раскачивая меня.

Мне показалось, или у него голос охрип?

— Зачем пришёл?

— Чтобы быть рядом с тобой.

Нет, точно, голос и вправду хрипел, напоминая шорох.

— Ты не отстанешь, да? — зачем-то уточнила очевидное, пытаясь в темноте вглядеться в его мелькающее от раскачиваний лицо.

— Да.

— Безжалостный и бесчувственный, — проворчала я.

— Чья бы корова мычала, — легко парировал он.

— Давай поговорим нормально! — я снова попыталась вглядеться в темноту, но из-за дурацких раскачиваний его лицо постоянно ускользало от меня!

Спрыгнув, я немного пошатнулась, но сразу же была удержана за локти. Резко развернувшись и запрокинув голову, моё лицо сразу обдало его тёплое дыхание.

— Рома, я уже так устала!..

— Так поехали домой, — он сказал это так просто, что мой настрой на сильную тираду быстро потух из-за неравной конкуренции.

Да, да, да! Домой я хотела! Поэтому всё внутри меня переключилось на это.

Сбившись и ощутив полное опустошение, я почти навалилась на грудь парня, а чтобы не касаться лицом обнажённой кожи, что не прикрывал вырез майки, сложила ладошки и уже к ним прислонилась щекой. Сильные руки заключили в объятья, предвещающие только одного — меня уже не выпустят из них. Я попалась в них как птичка в клетку.

«Поехали домой» — как же просто, если растолковать мои слова в буквальном смысле, но, черт-возьми, с другой стороны, нет лучше места, где можно и пораскисать и подумать, чем уютный дом с любимым одеялком и подушкой, которой приходится впитывать все самые горькие и печальные слёзы.

— Я поняла твой умысел — ты пришёл ко мне, потому что отдал косуху с ключами от байка, да?

— Ага, а так как в комплекте идёшь ты, то я не против стать его полным обладателем.

— Да ты издеваешься? — я отстранилась и толкнула ладонью в грудь.

Хрипло рассмеявшись, он рукой притянул мою голову к себе и зарылся в волосы носом.

— Поехали, масянь, я тоже устал и не хочу возвращаться к этим пьянчугам. Хочу побыть с тобой наедине и… И черт возьми, да, я уже просто замёрз!

Распахнув глаза, я как смогла, подняла голову на его лицо.

— Свою косуху ты не заберёшь, как я понимаю?

— Ну-у, есть у меня соблазн застудить тебя и поселиться в твоей квартире, чтобы следить и ухаживать за больной, так как я бы якобы испытывал вину, что поступил как последняя скотина и отобрал у девушки куртку. Я бы варил тебе куриный бульон, покупал фрукты и не давал заскучать. Ты бы абалдела от моей вкусной готовки, смущалась от заботы от такого горячего парня, как я и, «Оп!» бесповоротно влюбилась бы! Но такими грязными способами я не пользуюсь, так что носи на здоровье, солнышко.