Привет из прошлого - Яна Лари (2018)

А я люблю одиночество. Люблю, как сейчас стоять, раскинув руки в стороны, на самом краю парапета и растворяться в бескрайней ночи, бесстрашно переступая за черту такого понятия как адекватность. Его ширина всего полметра, на такой высоте она кажется ничтожной, а мне нормально. Я так успокаиваюсь, в шаге от небытия, с болезненным упоением перебирая бисер застывших в памяти мгновений своей детской, растоптанной любви.

– Идиотка! – Крепкие руки грубо обхватывают меня сзади за талию, одним рывком стаскивая с ограждения. – Жить надоело?!

На несколько секунд я выпадаю из реальности. Меня будто с размаху швыряет в ледяную прорубь. Рвано выдохнув, открываю глаза и оборачиваюсь к своему "спасителю".

– Ну, здравствуй, Бес...

Глава 14

Антон

– Кира?! – смотрю во все глаза на замершую в моих руках незнакомку, проклиная сгустившиеся сумерки, которые скрадывают её черты. Того что мне удаётся разглядеть недостаточно, чтоб провести параллель между ней и тощим ребёнком оставшимся в моём адовом прошлом. Особенно, когда порывистый ритм её дыхания за какую-то долю секунды окатывает острым, совсем неуместным сейчас возбуждением. – Кира... это правда, ты?

Недоверчиво отодвигаю её на расстояние вытянутой руки, продолжая крепко сжимать за плечи. Подальше от своего взбесившегося тела. Она молчит, слегка приоткрыв рот, будто разучившись выговаривать звуки. А у меня от этого зрелища вдруг вздрагивает каждая мышца под мокрой после купания в реке кожей. Сжимать, кусать, целовать её хочется, да так, чтоб губы эти пухли под моим напором, чтоб имя моё в беспамятстве стонали. Чёрт, да что ж такое?! И не пил ведь ни капли, хоть Саня весь вечер только и делал, что пытался меня накачать. Не каждый же день на природу выбираемся. Скотство.

– А ты думал, не выкарабкаюсь после лап твоих дружков? – её слова бьют наотмашь. Хлесткие, злые. И глаза бездонно-чёрные в лунном свете впиваются в самую душу, сворачивая внутренности в потревоженный, шипящий клубок. – Ну же, Бестаев, где твоя хваленая смелость? Признай, глядя мне в лицо, что ты грёбанный урод! Каково это, играть живыми людьми?!

– Уймись, ты, истеричка, – тащу её назад, к парапету, чтоб, удерживая за шиворот футболки, перегнуть через бетонную конструкцию. Мгновения слабости уже позади, и жгучая ярость вовсю бурлит по моим венам. – Что с тобой, девочка?! Ты бредишь? Умом тронулась? Кира, которую я знал, такую чушь пороть не стала бы! Хочешь прыгнуть? Прыгай! Валяй. Твоя мать ведь ради этого боролась? Чтоб ты с крыши сиганула, как дура распоследняя.

Я тяжело дышу, с трудом сдерживая желание приложить её до кровавых соплей. Так, чтоб мозги, наконец, встали на место. Осознание, что не появись я вовремя, её хрупкое тело сейчас бы остывало внизу, среди порослей дикой ежевики и мусора, будто разъединяет контактик, подключающий меня к разуму. Чего мне стоило смириться с тем, что никогда её больше не увижу. Отодрать с мясом из своей жизни единственное в ней светлое пятно. Семь лет прошло, а щемит как будто вчера.

– Лапы убери! – цедит она сквозь зубы, безрезультатно трепыхаясь в моих руках.

– Ну уж нет... – Я с рыком разворачиваю её к себе и, раскачиваясь, как безумец, сдавливаю в яростных объятиях. Футболка на Кире тонкая до безобразия, от соприкосновения со мной сразу намокает и точно второй кожей облепляет налитую грудь. С ума сойти! Тут бы сдержаться как-то. Сжать себя в кулак и тряхнуть хорошенько, чтоб зверем оголодавшим на неё не наброситься. И запах этот её сочный, ягодный узлами волю крутит, дразнит, провоцирует. Я ж не железный ни капли. А жаль. Склоняюсь к растрепанной макушке и шумно втягиваю воздух. Земляника...

Мозг прямо распирает круговертью слепяще-ярких кадров: