Привет из прошлого - Яна Лари (2018)

Наспех застёгивая пуговицы пальто, прощаюсь с вечно болтающей по телефону уборщицей и чуть ли не вприпрыжку выбегаю из здания. Останавливаюсь только у подножья ступенек и, зажмуриваюсь, вдыхая полной грудью морозный воздух. Именно такие моменты дарят веру в чудеса: пушистые снежинки, тающие на лице, треск снега под подошвами прохожих, запах свежей выпечки из соседней булочной и непередаваемое, окрыляющее чувство всеобщей эйфории. Чего только не намешано в сплетенье людских голосов: восхищение, ликование, восторг... все сливается в один огромный ком энергии, и сбивает с ног дичайшим желаниемжить.

Смотрю вокруг, а саму так и тянет наплевать на приличия и как в детстве долго, самозабвенно кружиться, задрав лицо кверху, пока не начнёт казаться, что лечу среди звёзд. Но детство прошло, а настолько раскрепощенной, чтоб чудить на людях мне точно никогда не стать. Вместо этого прячу улыбку под широким вязаным шарфом, закрывая им лицо по самые глаза, и бесцельно брожу по суетливым улочкам. Домой идти совсем не хочется. Вчера, после ухода Мити, Дарье Семёновне стало хуже, её забрала скорая и ближайшую неделю она снова проведёт в больнице, а значит, спешить мне пока не к кому, можно и пройтись.

Кто бы знал, как претит сама мысль о том, чтобы сидеть одной в четырёх стенах. Они как временная капсула, хранящая память о чужой любви, греют лишь свою хозяйку. А меня душат. Конечно, немного стыдно перед Шансом, он наверняка заждался под дверью с поводком в зубах, но так всё сказочно вокруг – глаз не оторвать, всё кружит, искрит, сверкает. Я задержусь ещё совсем чуть-чуть и сразу домой.

Пока я успокаиваю разгулявшуюся совесть, не забывая при этом активно смотреть по сторонам, моё внимание привлекает шикарная ёлка, стоящая у дверей торгового центра. Шары на ней необычные, с пейзажами зимними, у меня в детстве было несколько похожих. Вот, например, как тот, с избой в лесу. Я отступаю на шаг, чтоб лучше разглядеть и чувствую под каблуком что-то твёрдоё.

Надо же, как неловко, не хватало ноги кому-то отдавить! Как в подтверждение уши незамедлительно режет пронзительный женский вскрик и меня незамедлительно с недюжинной силой швыряет в сторону.

– Тебя что, по сторонам смотреть не учили?! Разиня малолетняя.

Этот голос... хриплый, резкий, хлещущий. Я тотчас узнаю его. Инстинктивно машу руками, чтоб сохранить равновесие, а внутри всё кровоточит. И колет, противно так, с натугой, как ножом тупым по живому. А Бес в мою сторону даже не смотрит, все глаза на неё, на Олю свою. Перчатки кожаные с рук срывает и пальцами слёзы ей крокодиловы вытирает. Ловит каждый её вздох, каждое тихое слово. Выпросил-таки прощение...

Конечно, выпросил, таких как он не динамят.

– Оль, ты как, в порядке?

Она, всхлипнув, кивает. Стоит перед ним, в белой приталенной шубке, волосы русые по плечам рассыпаны, до самой талии достают. Красивая, аж дух захватывает. Такая вся утончённая, эфемерная, кажется, сожми сильнее и рассыплется видением, только и лови руками воздух. И Антон ей под стать, мужественный, сильный, уверенный. Идеальный защитник. Или безжалостный палач, как повезёт. Ольге вот повезло.

Он к груди её прижимает, невесомо поглаживая плечи, а у самого желваки ходят и глаза жмурятся, будто от боли невыносимой. Именно выражение его лица и наделяет эти объятия чем-то особенным. Чем-то вышедшим за грань симпатии или простого участия, поистине незыблемым, жертвенным.

Господи...