Там, где тебя нет - Елена Левашова

А я уже не слышу ничего… Уши закладывает от бешеного пульса, перед глазами хаотично пляшут черные мушки. Задыхаюсь от боли и ужасного предчувствия. Любимый мой, любимый… Я же так и не сказала, побоялась. Феденька мой… Майка трогает меня, хлопает по щекам, что-то спрашивает, а я проваливаюсь в темные липкие объятия и уплываю на волнах в мир бессознательности…

Глава 25

Варвара

– Ну-ка, милочка, просыпайся! – ноздрей касается резкий запах нашатырного спирта. Я дергаюсь и пытаюсь подняться. – Тише, тише, нашлась тут озорная! Лежи спокойно.

– Я в скорой? Куда вы меня везете? – бормочу чуть слышно, скользя взглядом по поверхностям. Везде какие-то контейнеры, пластиковые провода, штатив, электрошокер.

– В областную. А там пусть сами разбираются… куда тебя определить. – Произносит врачиха. – Пульс совсем слабенький, худенькая… Разве можно так себя доводить, а? Дать бы тебе по попе! – она демонстрирует крепкую ручищу.

– А… что…

– Подруга твоя без умолку щебетала, что ты беременная. Почему не бережешь себя, дуреха?

– Отец ребенка… он… – чувствую, как голос наполняется слезами.

– Ты! Мать! И несешь ответственность за ребенка. Что бы ни случилось в жизни, нельзя руки опускать. Поняла, Варвара Поленкина? – женщина опускает взгляд в бумаги. Наверное, там написана моя фамилия.

– А почему Малинина не поехала со мной?

– Пошла отпрашивать тебя в деканате. Не бойся, теперь все без исключения знают о твоем положении. – Она довольно потирает руки.

– О боже… Господи. – Закрываю лицо руками. – Я так хотела подольше сохранить эту новость в тайне.

Врач поддерживает меня под локоть, помогая выползи из машины. Ведет, как беспомощного ребенка в приемное отделение. Голова кружится, в глазах рябит… Очевидно, выгляжу я, как бледная поганка, потому что доктор укладывает меня на каталку и приказывает медсестрам везти в гинекологию «цито». Не знаю, что это значит… (cito! означает срочно, быстро. Примечание автора). От окружающей суеты мне становится еще хуже – низ живота потягивает, между лопаток выступает липкая испарина. Я сгибаюсь и изображаю на лице мученическую гримасу.

– Давайте на УЗИ ее, может там начинается выкидыш? Больно бледная, – женщины в белых халатах разговаривают между собой так, словно меня нет! – Ирочка, давай карту сюда. Посмотри, Валентина Дмитриевна у себя?

– Она же до обеда принимала! Придется на третий к Арсению Михайловичу тащить. Времени и так в обрез…

– Ничего, попросим принять пациентку. Девочка вон… мучается.

Каталка описывает круг, потолок над головой плывет. Вижу головы медсестер, склоненные надо мной, больничные голубые стены, скрипучие двери, через которые меня завозят в кабинет УЗИ. Все сливается в разноцветную бело-серую мозаику.

– Встать можешь? – надо мной склоняется еще одно лицо – пожилой женщины в очках.

– Не знаю…

– Первый день последних месячных?

– Эм… Я…

– Ложись, давай, детка. Разберемся. Голова кружится?

– Да.

Валентина Дмитриевна обильно смазывает мой живот гелем и водит по нему датчиком.

– Оставляем тебя в больнице, как тебя… Варвара Поленкина. Все лучше, чем я думала. – Резюмирует она, облегченно выдыхая.

– Вот и хорошо. – Я тоже вздыхаю.

– Двойня у тебя, детка. Три – четыре недели. В Новый год, поди, заделали детишек?

– Что?! – пытаюсь подняться, но властная рука доктора меня укладывает обратно.

– Близнецы есть в роду? Замужем? Прописка городская? – сыплет она вопросами.

– Есть. Двоюродные братики у меня… близнецы. А как я вообще смогла забеременеть? Я ведь таблетки принимала. Пропустила всего ничего…

– Так и термин есть такой: суперовуляция или двойная овуляция после отмены оральных контрацептивов. Оба эмбриона живые, сердцебиения прослушиваются. Маточный тонус повышен. Ничего детка, полежишь… анализы сдашь, отдохнешь. Муж-то обрадуется?