Там, где тебя нет - Елена Левашова

Пули свистят возле уха, в ноздри забиваются запахи пороха, мокрой псины и собственного пота. Я бегу, не разбирая дороги и захлебываясь слезами. Меня гонят в глубь таежного леса, как дикого животного, играют в реалити-шоу с участием живого человека в роли добычи… Никогда не думал, что сгину в таежном лесу… Умру, как подстреленное животное от рук каких-то зажравшихся пьяных уродов. За спиной слышится собачий лай и скрип полозьев. Похоже, за мной гонятся сани, запряженные собаками. У меня не остается никаких сил… Не представляю, сколько времени я так бегу… Минуты складываются в долгие часы. А, может, я прошел всего сто метров, и это страх обостряет чувства и искажает время? Рюкзака за плечами нет, значит, вернуться на базу, не представляется возможным. Охотники хотят загнать меня поглубже и оставить на съедение диким зверям. Избавляются от свидетеля, вот каков их план! Только почему они не подстрелят меня? Гонят и гонят, взрывая высокие сугробы стрельбой из ружей? Ведь Барсукова они не пожалели? Или их поведение можно считать запоздалым раскаянием? Решили не брать еще один грех на душу.

Я не знаю, куда бегу. Черные стволы деревьев сливаются в сплошную грязно-серую массу, из носа бесперебойно течет и сразу же примерзает к губам… Дыхание сбивается, в глазах темнеет. Искоса замечаю зарубки на деревьях. Протираю глаза влажной варежкой. Черт, это точно зарубки – едва заметные белые полоски, оставленные кем-то, кто… находится совсем рядом.

Сбрасываю с плеч усталость и бегу по следу. От одной зарубки метров двадцать – тридцать по прямой, затем следующий ствол и белая зарубка на нем. Рядом люди – совершенно точно. И об этом догадываются мои преследователи – улюлюканье и стрельба прекращаются, а полозья саней совершают крутой разворот. Я лишь слышу это, потому что боюсь обернуться и получить пулю в лоб. Трусость, скажете вы? Возможно, но куда большая глупость – вступить в неравный бой и умереть.

Звуки стихают, и воцаряется морозная звенящая тишина. Наконец, я один. Остается идти по зарубкам и обнаружить в чертовом лесу кого-то живого.

– Э-э-эй! Есть кто живой? – кричу, утирая примерзшие к подбородку сопли. Лицо не спасает даже маска. От насквозь промокшей ткани кожа замерзает еще быстрее.

Бреду в глубь леса, наконец-то замечая открывшую передо мной картинку зимней сказки. Глубоко дышу, усмиряя сердцебиение и возвращая покой. Я оторвался, вот что главное… Оборачиваюсь, чтобы убедиться в очевидном: вокруг меня ни души. Только глубокий снег, свист ветра, пролетающие над головой птицы. Снег пестрит разнообразными следами, только человеческих здесь нет. Но зарубки же кто-то оставил? Моему упрямству можно позавидовать: я упорно топчу сугробы, идя по меткам. Через полчаса ходьбы деревья заканчиваются, открывая взору крутой обрыв. Что за… фигня? Где домик и следы жизни? Не может же кто-то жить в овраге?

– Тьфу! – сплевываю сквозь зубы и ступаю вдоль оврага. Всматриваюсь в туманную даль, стараясь разглядеть струящийся в небе дымок или охотничий домик. – Главное, я вырвался. – Успокаиваю себя. – Убежал от этих ублюдков. С остальным разберемся.

Топчу снег, чувствуя, как нога вязнет в какой-то яме или… Вокруг лодыжки с хрустом захлопывается капкан. Я дергаюсь, взрывая тишину леса истошным воплем. Чувствую, как хлынувшая из раны кровь пропитывает носки и валенки. Валюсь на снег, пытаясь стянуть металлические зубья с ноги и падаю в овраг…