— Что?

Эдитон встал со стула, чтобы выбросить пустую бутылку, а потом взять другую. Да, он много пил. Исключительно пиво. Но кто ему мог сказать, что этим не стоит злоупотреблять? На вопрос Дачианы он не стал отвечать, чтобы не смущать ее ещё больше. Она и так стала пунцовой. Если его наблюдательность не подкачала, то она краснеет лишь в его присутствии и… это льстило.

Очередная крышка слетела с бутылки, из горлышка пошёл пар. Как же он любил этот момент!

Дачиана молча смотрела на него, и Эдитон, заметив это, приподнял одну бровь.

— Пива?

— Я знала, что ты задашь мне этот вопрос.

— Просто я не понимаю, как можно не любить пиво, — сказал он, присаживаясь на то место, где ещё несколько минут назад сидел Лайз. Но вот Дачиана отодвинулась в угол. Боится его? Забавно!

— Оно горькое и невкусное.

— Правда? Ты любишь шоколад?

— Люблю.

— Какой?

— Любой. Как можно не любить шоколад?

Эдитон поймал ее на слове и, наставив палец, как бы говоря «Вот!», довольно улыбнулся.

— Горький шоколад противнее, нежели пиво. А ещё пиво утоляет жажду, расслабляет… Пиво — это жидкий хлеб, в конце концов! А хлеб всему голова!

— О, ладно! Я поняла, — засмеялась Дачиана. — У каждого человека есть страсть к чему-то…

— У тебя?

Дачиана открыла рот, но потом закрыла, понимая, что своими словами загнала себя в ловушку. И чувствовала себя несобранной и одновременно беспомощной рядом с ним.

— Вот так. Не у каждого.

На такой непроницаемый аргумент девушке просто было нечего ответить. Но потом ей удалось сменить тему.

— Эдитон, — впервые произнеся его имя, она ощутила странное волнение и даже нахмурилась. От его внимательного взгляда и это не ускользнуло, поэтому парень решил съязвить:

— Красивое имя, правда? Родители постарались.

— Как раз хотела спросить тебя о родителях.

— А что ты хочешь о них знать? Я сбежал из дома в шестнадцать лет и с тех пор их не видел. — Он говорил как-то нетвёрдо и нервно. — Отец работал в баре вышибалой. Гулял направо и налево со всеми девками подряд. То ещё чмо. Он не собирался давать мне образование, как все нормальные отцы. А мать в вечной депрессии взялась за бутылку. Однажды заявила, что никогда не хотела меня, что во всем виновата моя бабка, которая уговорила ее родить и выйти замуж за отца. Не было между ними любви… просто залёт.

Закончив говорить, Эдитон припал к бутылке. А Дачиана молча смотрела в пустоту, думая о том, какие разные судьбы у людей. Сейчас все рассказы Эдитона о пиве Дачиане казались завуалированными. Его голос был таким грустным, а улыбка стала неуверенной, словно вымученной, прикрывающей внутреннюю боль душевных ран, залечить которые он мог единственным лекарством — пивом. «Ему нужна любовь», — подумала она.

— Откуда ты?

— Вряд ли ты слышала о таком городе. Роулетт — место, где я родился.

— Это в Техасе.

На лице Эдитона появилась удивлённая гримаса. То, что этот город мог быть у кого-то на слуху, стало для него открытием.

Ступени заскрипели под тяжестью ног спускающегося Лайза.

— Ты зараза, Эди! Шиай от меня ничего не хотел. Избавиться от меня решил?

«Какой догадливый!» — мысленно ответил Эдитон. Вслух он ничего не сказал, лишь усмехнулся. А потом зазвонил его мобильник. Вихо попросил срочно подъехать и Эдитон сорвался с места.

Только Дачиана забеспокоилась о том, что парень неплохо выпил и за руль ему лучше не садиться. Но кто ее стал слушать?

Только вперёд!

Хватило одного удара ногой, чтобы вышибить дверь. И путь свободен!

Из темноты коридора на них выпрыгнул какой-то человек. Оружия у него не было, только кулак, но Эдитон вовремя среагировал, чтобы остановить его одним чётким и резким ударом в челюсть локтем. Человек упал, но тут же со спины к нему и Вихо метнулись ещё двое, но, не добежав, сложились пополам и задергались на кафельном полу, подвывая от боли.