Моя новая жизнь - Лина Девис

— Паническая атака. I'm almost fine. — казалось, Фил сам не понял своих слов. Выглядел он очень потеряно.

— Че? — почесал нос светловолосый парень.

— Все нормально, уже прошло. — объяснил Фил, убирая руки в карманы спортивных штанов.

— Может пояснишь? Я не понял, какая, нафиг, атака? Кто нападал? Че за войнушка? К тому же, без меня, — облокотившись на перила, Матвей внимательно всматривался в лицо Фила, желая понять этот сдвиг в его поведении. — и скажи, ты совсем больной? Февраль вообще-то, холодно, ты в одной кофте.

Кофта была очень легкой. Серая вискозная ткань хорошо пропускала воздух, но сам Фил игнорировал мороз на коже. В его движениях не было ни намека на холод.

— У меня бывают приступы страха, нужно было отойти.

— Че, ходил в комнату с говорящим холодильником? Сказал же, у него сломана эта… говорилка, а мама выкидывать не хочет, заготовки там хранит, система заморозки-то целая. Но ночью, меня эта гнида сонного тоже пугала.

Матвей давно заметил, что у Фила проблема со сном. Но значения этому не придавал до этого времени. Засыпать Филу удавалось с большим трудом, и он всегда брал с собой снотворное. А вообще, мог долго ходить по квартире или рисовать, сидя на подоконнике с фонариком.

Этот взгляд даже в полутьме казался выразительным. Говорить Матвею перехотелось.

Филипп для своих друзей всегда был авторитетом. Его мнение для многих играло большое значение. Он был на порядок мудрее своих сверстников, и это расширяло его влияние. В нём чувствовалась аура лидера, но стараниями Фила она казалась не очевидной. Он никогда не выдавал своей власти и лишь по-доброму помогал и советовал, наставлял, как простой друг, что искренне желает сделать жизнь других проще.

И сам Матвей неосознанно попал под это влияние. Мнение друга автоматически являлось неоспоримым, поскольку его слова обязательно подтверждались на деле, имели силу и логику, друг никогда не говорил просто так в отличии от часто болтающего ерунду Матвея.

Правда, не всегда влияние было добрым. Именно Фил познакомил его с сигаретами, и он же вызвал стойкое отвращение к вэйпам, окрестив их сладкими девчачьими пароварками, которые не несут за собой функции сигарет, а значит бесполезны.

— Моть, ало! Ты меня слышишь, вообще?

— Лучше бы я оглох, чем слушал всю эту розовую муть.

— Ой, да прекрати, я нормально разговариваю в отличии от Настьки. Вот она конкретно обо что-то головой приложилась. Но ей еще повезло, не то, что Арине. Жаль, я одна так думаю. — Алиса как бы невзначай коснулась взглядом лица Матвея, желая узнать его реакцию, и быстро перевела внимание на дорогу перед собой.

— Даже не начинай, не буду я об этом с тобой говорить. Пусть сами там разбираются.

— Он съест мою сестру, обидит, как меня когда-то, короче, сделает очень больно. А она девочка мягкая, тряпочка, одним словом, кинь ее на пол и ноги до конца жизни вытирай, что он и будет делать. Может не до конца жизни, она ему надоест скоро, но все же… Она ведь ведется на всю его приятную наружность…

— Да ладно тебе, понятное дело, что эти мутки на месяцок, другой, ну и что с того? Пусть развлекаются, пока взрослая жизнь и бытовуха мозги не еб… пудрит.

— Ничего ты не понимаешь, сухарь! Ей будет больно, он же ей явно пользуется, я сразу раскрыла его безразличный взгляд, она, может быть, вообще ему даже не нравится… — Девушка завелась и говорить теперь о волнующей ее теме могла часами.

Матвей предпочел больше не вмешиваться и не распалять подругу, молчаливо слушал и кивал время от времени, когда она на него смотрела в поисках жестов, поддерживающих ее позицию.