На краю - Арина Александер

- Слушаю, моя хорошая…

Сколько ласки прозвучало в этих словах. Я невольно закрыла глаза, тая под трепетом любимого голоса.

- Подай вон ту бутылочку с водой, я так хочу пить.

- Только немножко.

- И ты туда же?!

Он помог мне сделать несколько глотков и предусмотрительно поставил бутылку подальше:

- А теперь расскажи, как ты докатилась до такой жизни?

Не удержавшись, я рассмеялась и тут же схватилась за шов.

- Осторожно-осторожно. Тебе нужно беречься.

- Тогда не смеши.

- Злата, - он наклонился и поцеловал в губы, осторожно коснулся пульсирующего тупой болью виска. – Я больше не хочу быть на расстоянии. Это убивает. В прямом смысле слова.

- Я тоже… - и слегка сжала его ладонь, давая понять - мы на одной волне.

Нашу идиллию нарушил, в который раз, вошедший с осмотром Константин Денисович.

- Оу, ребятки, придется вас побеспокоить. Это не займет много времени. А вы, - обратился он к Немцову, - должно быть Артём. Наслышан-наслышан.

Я в недоумении уставилась на доктора.

- Пациенты под наркозом и не такое выдают, а звать любимого – вполне нормальное явления.

Если можно было бы провалиться, то ушла бы под землю, или что там подо мной. Мне казалось, что стали пунцовыми не только щеки, а и я вся. Немцов же поднялся с довольной улыбкой.

Пока проходил осмотр, он смиренно ожидал в сторонке, ничем не выдавая своего присутствия. Но стоило только остаться одним, как тут же поспешил ко мне, сев на прежнее место и склонившись, прижался щекой к груди.

- Что же ты со мной делаешь?

Я не могла дать ответ, потому что и сама могла задать аналогичный вопрос.

Время, которое до этого тянулось нереально медленно, стало вращать стрелки часов с невероятной скоростью.

После того, как забрали капельницу, у меня появилась возможность обнять Артёма обеими руками. Понимала, что он не сможет оставаться здесь вечно, но как же трудно было разжимать ладони.

Некоторое время мы просто молчали. Я наслаждалась его близостью и боялась, что в любой момент может заявиться мама и застать нас в интересном положении, а потом мне стало абсолютно всё равно.

Потом мы разговаривали. Я неспешно, стараясь ясно излагать мысли, рассказала, как довела себя до такого состояния и Немцов гневно сопя заявил, что надавал бы мне по заднице, узнай о моих страданиях раньше. Его телефон периодически звонил, но он всячески не обращал на него внимания или сбрасывал, даже не интересуясь, кто пытается с ним связаться.

В конце концов, посмотрев на наручные часы, он расстроено посмотрел на меня:

- Мне нужно уезжать, завтра важная встреча, а я ушел с работы никого не предупредив. Сейчас придется возвращаться, чтобы забрать некоторые документы и подготовиться.

Я лишь кивнула головой, прикусив губу. Не знаю почему, но мне захотелось плакать. Видимо, это последствия наркоза.

- Ты ещё приедешь? – только и смогла выдавить из себя. На большее была не способна, потому что могла разреветься.

- Конечно. Что за вопросы? Завтра не буду обещать, а вот в воскресенье – точно.

- В воскресенье тут не пускают посетителей, кроме родственников – прошептала тихо.

- Это они ещё не знакомы со мной. Эй, - Артём присел на корточки возле койкой и заглянул в глаза, словно выискивая там ответ на свой вопрос. – Я хочу, чтобы ты была в хорошем настроении. Смотри, всё страшное и сложное уже позади. Скоро тебя выпишут, и я заберу тебя к себе. Если ты будешь огорчаться, то и я буду. Не грусти…

Не удержавшись, я обняла его так крепко, насколько позволяли силы. Вдохнула такой знакомый, едва уловимый запах одеколона и уткнулась носом в плечо.

Артём задумчиво перебирал пряди волос:

- Давай, прогоняй меня, - и посмотрел глазами, в которых была мольба об обратном.