Резко появившаяся спина Егора вывела меня из моих нереализованных желаний, пока я не услышала над ухом:

— Я абсолютно уверен, что тебе нужно в ванную комнату.

— Зачем?

— Срочно… Василина, — уже с обратной стороны двери ванной, вжатая в тело продавца, — Василина… — и губы съедают остатки теста с моего лица, — Василина, — и руки снимают футболку, — Василина… — и я приземляюсь на стиральную машину, которая кажется слишком холодной для моего уже до предела разгоряченного тела, — Василина… — и прижатая идеальными руками, обхватив ногами аппетитную задницу, я отчаянно пытаюсь получить трение тому месту, которое сейчас нуждается в этом, — Василина… Вася… ты сможешь быть очень тихой?

Я не сомневаюсь в этом, если меня спросить, действительно ли в солнечной системе шесть планет, я лишь кивну головой в знак подтверждения.

Когда же мои шорты летят в сторону, и я ощущаю горячую плоть напротив своей, я не могу сдержать всхлипа, и, видимо, он достаточно громкий, потому что идеальные пальцы закрывают мне рот, а серые глаза ловят мой взгляд и говорят… говорят… говорят… тише… тише… тише… под каждый толчок… тише…

Потом, сидя вдвоем с Настей, я слышу:

— У тебя красивые глаза, зачем ты прячешь свои глаза этим цветом волос? Василина, тебе нужно быть блондинкой, такой теплой блонди.

И через пару часов мучений я становлюсь теплой блонди, и мои глаза действительно видны, как никогда, и я этому рада отчего-то.

— Знаешь, иди домой сейчас, завтра Егор тебя увидит… и в твоей квартире шумоизоляция, надеюсь, лучше, — смеется Настя.

Поэтому, когда через неделю я бодрым шагом иду ставшие уже привычными пять остановок, я чувствую себя более чем прекрасно. Конечно, тот факт, что моё плечо оттягивает большая папка с документами немного утяжеляет мою летящую походку. Как и осознание того, что скоро день внесения очередного платежа за мою просторную квартиру с хорошей шумоизоляцией — ведь соседи не жаловались — немного смущало. При этом факт покупки двух пар обуви радовал, потому что… преступно не купить такие туфли, один носок которых стоил моей дополнительной работы, а ведь там был еще и каблук — изящное, ажурное чудо. Так что тот факт, что прямо сейчас у меня болит голова, живот, ноги, я хочу есть, и меня ждет ночная работа — не может пересилить радости от обладания двумя новыми парами обуви.

Ближе к дому мое несчастное настроение нагоняет меня, но я решительно настроена на оборону от него, потому что стоит только впустить малюсенький кусочек, как оно слопает тебя целиком. Меня же лопать нельзя, у меня туфли, и я теперь блондинка, в конце концов. Блондинки всегда счастливы. Поэтому я решительно прохожу мимо магазинчика, в котором, я знаю, сейчас находится Егор, и иду сразу домой. Ведь стоит только увидеть серые глаза, как тут же захочется теплых рук, стоит ощутить руки, как тут же захочется дыхания в шею и «Привет, Василина…», а мне нужно работать… и бороться с несчастным настроением.

Поэтому, получив смс:

«ты не зашла, что-то случилось?»,

Я отвечаю:

«плохо себя чувствую».

Получаю:

«что болит?».

Подумав, честно отправляю:

«все» и «иду спать».

Я работаю всю ночь, засыпаю под утро, переворачиваясь, натыкаюсь на продавца, который сопит мне в волосы, крепко обнимая меня… Уткнувшись в его грудь, засыпаю снова, не удержавшись, легко поцеловав. Наконец просыпаюсь.

Егор сидит рядом, смотря в свой ноутбук, закусывая губу и хмурясь. Так мы и лежим. Я смотрю на Егора. Егор на монитор.

— Как ты? — выводит из задумчивости бархатный вопрос.

— Хорошо, — хриплый голос.

— Подожди, — оправляясь в сторону стола, который выполняет функцию, как кухонного, так и рабочего и, принеся мне чашку с каким-то травяным отваром, шепчет: — выпей и ложись…

Я пью.

— Что это?