Забери мою душу - Екатерина Котлярова

— Прекрати дуться, Тён. На лице всё написано.

Сестра сначала засопела с негодованием, сверля меня злым взглядом. Потом выдохнула, кивнула и расслабила лицо.

Мать поставила перед нами тарелки с пюре и котлетами. Села напротив, поставила локти на стол, подпёрла подбородок кулаками и стала пристально следить за тем, как Настя ест. Сестра давилась, чувствуя на себе пристальный взгляд, но взгляд не поднимала.

— Девочка моя, — мать протянула руку и пальцем провела по шрамам Тёны, — ты никогда не сможешь меня за это простить.

— Я за многое простить тебя не смогу. Никогда, — резко и грубо ответил сестра. — Ты действительно думала, что пожаришь блины, приготовишь ужин, и всё вот так просто забудется? Я забуду, как в парке плакала, пыталась тебя разбудить? Или как ты даже не пошевелилась, когда я от собак пыталась отбиться? Я… — Настя осеклась, выдохнула, сжала с силой вилку в руке. — Слишком много того, что я никогда не смогу забыть.

— Настенька, — мать покачала головой и прикусила губу, — я… Я буду исправляться. Я буду стараться, чтобы всё забылось и осталось в прошлом.

— А… — Настя набрала в грудь побольше воздуха, явно намереваясь ещё что-то колкое сказать. Под столом сжал её ногу, заставив замолчать.

— Можно мне ещё пюре? — протянул и без того полную тарелку матери. Она вскинула брови, но ничего не сказала. Молча поднялась, отвернулась к плите, а я повернулся к Насте и приложил указательный палец к губам, веля молчать.

Сестра покраснела от злости, сжала зубы и отвернулась к тарелке, дёрнув ногой и сбросив мою руку с колена. Не мог я ей начать разъяснять, что любое неосторожное слово подтолкнёт мать к наркоте. Не мог объяснить ребёнку, что ей налили стакан водки, когда сообщили о смерти отца. Непьющая и ненавидящая до этого алкоголь мать, узнала, что можно забыться и уйти от боли. Сначала была водка. Потом появился собутыльник. Он дал матери попробовать таблетки. И с тех пор мать с них не слезала.

Настя была всегда тихой, спокойной, но вспыхивала, словно спичка, если что-то ей не нравилось. Спорила до хрипов, доказывая своё правоту и настаивая на своём. Сейчас спорить не стала, что удивительно.

Ужинали в полном молчании. Мать с улыбкой и нежностью наблюдала за нами, а я давил в себе приступы раздражения и ярости. Знал, почему злюсь. Понимал, за что ненавижу. Осознавал, что с детства обиженный и уязвлённый мальчишка во мне даёт о себе знать. Идиотское желание угодить всем, быть хорошим парнем — лишь желание услышать от родителей слова одобрения. Услышать блядь, что не Игорь лучше, а я. Хоть один ёбаный раз. Услышать слова благодарности за то, что не дал сдохнуть матери. За то, что вечно оплачивал её долги и вытаскивал из самой задницы. Но нихуя. Ни-ху-я! Всё равно Игорёк всегда на первом месте. Игорёк самый лучший! Сука. До её крохотного ума даже не доходит, что её сын сам, лично, своими грязными руками пытался её убить. Притащил наркоту в клинику. Это ж насколько нужно слепо обожать этого ублюдка, чтобы не понимать!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Только когда маленькая ладонь сестры накрыла мою нервно дёргающуюся ногу, осознал, что меня трясёт. Выдохнул. Благодарно сжал тонкие пальцы. Поднялся из-за стола.

— Спасибо, было вкусно, — понёс тарелку к раковине.

— Антон, ты и половину не съел, — мать обиженно смотрела в тарелку.

— Прости, я не особо голоден. Поел после работы.

Остатки еды сбросил в целлофановый пакет, чтобы отдать дворовому кошаку. Настя тут же следом подскочила и протянула пустую тарелку. Ополоснул быстро, поставил в посудомоечную машинку.

— Чай будете? — мать подорвалась следом, переминаясь с ноги на ногу и не зная, как удержать нас на кухне.

— Нет. Насте рано вставать. Завтра контрольная по математике. Ей пора спать. А я пойду мусор вынесу.