Забери мою душу - Екатерина Котлярова

— Вижу, что начало доходить? — женщина довольно улыбнулась. — Хоть ты и не любишь меня, я хочу для тебя только добра, девочка. Не…

Мать Антона не успела договорить. Лифт открылся, на лестничную клетку вышли Настя и Антон. Парень тут же нахмурился, перевёл взгляд с лица матери на моё.

— Что здесь происходит? — обратился ко мне. В голосе услышала ласковые и извиняющиеся нотки.

А что если это ложь? Что если его мать сказала правду?

— Ничего, сынок. Я у Михайлины молока просила. Пойду, пока плов не сгорел.

Мать Антона скрылась в квартире, хлопнув дверью.

Я смотрела на парня, который медленно стал приближаться ко мне. Нерешительно, замирая после каждого шага.

— Золотце, давай поговорим.

Я вздрогнула и искривила губы к презрительной ухмылке.

— Не стоит, Антон. И не называй меня так больше. Михайлина я.

Улыбнулась натянуто Насте и дёрнула на себя дверь в квартиру.

— Мишка, не глупи, — Антон слишком быстро оказался возле меня, рукой преградив путь домой. — Я не так выразился. Я не должен был.

— Как не должен был спорить с братом на меня? — сощурила глаза и холодно улыбнулась, замечая, как Антон меняется в лице. — Ты проиграл, Антон. Игорь был первым.

Пихнула безвольную руку парня и вошла в квартиру, громко хлопнув дверью.

Глава 17

Антон

Дверь в квартиру Мишки захлопнулась перед носом. Замер, сжимая кулаки и пустым взглядом смотря в одну точку перед собой. Миша была расстроена. Нет. Девчонка была раздавлена, убита. Видел боль в её глазах. Застывшую в уголках губ и глаз. Вся поза девчонки кричала о том, что слова матери просто растоптали её.

— Тош, — робко позвала Настя, — что случилось?

— Ничего. Всё в порядке.

Повернулся к Тёне, натянуто улыбнулся. Сестра смотрела хмуро и исподлобья, поджав губы. Шрам на щёчке стал ярче. Снова стиснул зубы, ненавидя мать за то, что по её вине Настя ходит с этим уродством на лице. Как бы сильно не любил сестру, я понимал, что в нашем обществе за любой дефект внешности готовы порвать на части. А корявый и уродливый шрам, который остался на лице Насти по вине врачей и неправильного лечения, одеждой не скроешь. Ладно, если бы Тёна была мальчишкой. Научилась бы драться. Да и многим девчонкам нравятся парни со шрамами. Шрамы украшают мужчин. Так говорят. Но не девочек. И не девушек.

— Ты врёшь, Антон. Про какой спор Мишка говорила? Ты поспорил с Игорем на неё? — с каждым словом сестра хмурилась всё больше.

— Нет, — отрезал слегка раздражённо. — Пойдём домой.

— Я хочу к Мишке. Она плачет, — заупрямилась, скрестив руки на груди. — Ей нужна поддержка!

— Сама решай, — махнул рукой и пересёк лестничную клетку. — Я домой.

— Антон! Ты дурак.

Обернулся. Настя позвонила в соседнюю квартиру и показала мне язык, сморщив нос. Покачал головой и нажал на ручку. Посвящать сестру в свои проблемы не собирался.

Вошёл в квартиру, скинул обувь и, не снимая верхней одежды, двинулся на кухню. Мать что-то увлечённо мешала в кастрюле. Обернулась на звук шагов и замерла испуганно, когда увидела выражение ярости и ненависти на моём лице.

— Сынок, куртку снимай и садись кушать. Уже готова. А Настенька где? — быстро залепетала, отводя взгляд и, схватив полотенце, нервно вытирая руки.

Сощурился. Она меня боится. Занятно.

— Что ты сказала Михайлине? — голос срывался от ярости.

Понимал, что нельзя сейчас обрушивать всю ненависть на мать. Но, чёрт возьми, я Мишку люблю сильнее матери. И знание того, что девчонка сейчас плачет в соседней квартире, тихо и надсадно всхлипывая, убивало. Драло грудину острыми когтями.

— Ты о чём, сынок? Мы перекинулись парой слов. Потом вы с Настёной приехали.

— Хватит! — опустил кулак на стол. На пол слетела чашка. Мать подскочила и вжалась поясницей в столешницу, смотря на меня с ужасом. — Что ты напиздела Михайлине? Какой нахуй спор?