Звезда Парижа - Роксана Гедеон (2013)

Вины за то, что не любит свою дочь. Равнодушен и к ней. Возможно, эта крошечная девочка нуждалась в нем. Впрочем, всё это было так не вовремя и так бесполезно. Что говорить о дочери теперь, когда он оказался в тюрьме?

И всё-таки Дезире ему запомнилась. Очень запомнилась. Больше, чем если бы была пухлой и розовой, как другие дети. В ее облике было что-то утонченное и аристократическое. Что-то от Монтреев, а не от Адель. Он чувствовал в ней что-то родное, хотя ему и не удавалось почувствовать до конца, что он — ее отец.

В тот день был еще один визит. Втайне от семьи и от строгой матери в тюрьму Ла Форс явилась Мари д'Альбон и смогла добиться свидания с графом де Монтреем, назвавшись его невестой.

Эдуард не ожидал ее прихода. Все те незначительные отношения, что между ними были, прервались еще полгода назад, и время, проведенное в Аньере, стало для Эдуарда приятным, но весьма незначительным и туманным воспоминанием. Но тем неожиданнее было для него осознать, что приход Мари приятен ему. Ему стало легче. Приподняв темную вуаль, она взглянула на него так открыто и любяще, что ему невольно стало теплее на душе и он, забыв о приличиях, сжал ее нежную руку в своей. Легкий-легкий румянец разлился по щекам Мари. Не отнимая руки, явно ободренная таким приемом, она сбивчиво и взволнованно стала оправдывать свой визит самой искренней тревогой — как же, ведь они так давно знакомы, и, несмотря на то, что он старше, выросли вместе.

— Я уже много раз навещала Мориса, а вас ни разу.

— Мари, неужели вы оправдываетесь? Это совсем не нужно. Я рад. Я действительно рад вас видеть.

Потирая висок, он уже совершенно серьезно добавил:

— Полагаю, мадемуазель, уже давно у меня не было посетителей столь приятных.

Из того, что она говорила, можно было понять, что мадемуазель д'Альбон знакома с мельчайшими подробностями его дела, наизусть знает маршрут, который был уготован для ссыльных, и что они с ее отцом и матерью посетили добрый десяток влиятельных чиновников, добиваясь смягчения приговора, а уж бедная Катрин сумела встретиться с самим министром Тьером. Говоря о своей матери, которую, как она догадывалась, Эдуард недолюбливает, Мари извиняющимся тоном сообщила, что графиня д'Альбон, конечно, бывает слишком чопорна, однако, как и все д'Альбоны, любит Монтреев.

Эдуард даже не вслушивался в то, что она так взволнованно рассказывала. Он вдруг ощутил в этой девушке особую притягательность, даже очарование. Она отличалась от Адель и тем выигрывала.

В ней было столько чистоты и искренности, что Эдуард, разозленный фиаско, которое он потерпел с Адель, честно говоря, просто таял. Мари была высокая, хрупкая, очень изящная; она не умела или не смела подчеркнуть в себе женщину, но с ней можно было не бояться подвохов. Пристальным взором, рискуя ее смутить, Эдуард внимательно, уже по-мужски окинул ее лицо, всю фигуру, заметил высокую линию лба, румянец на щеках, взволнованные, полные боли серые глаза, родинку у нижней губы. Он был слишком опытен, чтобы не понять, что не безразличен ей. Может, даже больше, чем просто не безразличен. И тут он увидел едва заметный шрам или даже царапину у виска. Слова Адель о том, что она ударила сопернику бриллиантовым кольцом по лицу, мгновенно всплыли у него в памяти, наполняя его злостью и яростью. В эту минуту он почти ненавидел свою любовницу за то, что та посмела причинить боль такой нежной девушке, как Мари, — ведь та, несомненно, просила за брата или даже за него, Эдуарда, и просила справедливо. Да и вообще Адель сейчас казалась ему необыкновенно злой, не заслуживающей ничего хорошего, жестокой, презренной и невыносимой. Перерывая Мари, Эдуард негромко спросил, прикоснувшись к своему виску:

— Простите, мадемуазель, это… это она вас ударила? Та женщина?

Мари серьезно взглянула на графа:

— Вы говорите о мадемуазель Эрио? Да, это она.

— Я желал бы, чтобы боль, которую испытали вы, Мари, десятикратно вернулась к ней.