Звезда Парижа - Роксана Гедеон (2013)

С коротким страстным криком Адель закончила, запрокинув голову. Грудь ее бурно вздымалась. Как всегда, раздались аплодисменты. Мужчины, с трудом отрывая от нее взгляд, обменивались впечатлениями.

— Что вы ни говорите, а она всё-таки весьма аппетитна… Вы заметили, как она умеет себя подать? Именно подать!

— Да-да, свою грудь она подает словно на блюде, — с усмешкой заметил кто-то.

— Жиске по секрету сознался, что она невероятна в постели. Подумать только, она ведь совсем девчонка!

— Девчонка? Что за ребячество! Она развращена с шести лет.

— Жаль, что здесь нет ее матери, — с ухмылкой проговорил кто-то. — Такой бешеной парочки было бы еще поискать!

— Жиске счастливец… Кто-кто, а он может спать с ней бесплатно.

— Эта девка — авантюристка. Жиске она использует. В чем-то она даже отвратительна — своей жадностью, в частности…

Адель соскочила на пол, десятки рук поддержали ее. Заметив среди гостей знакомого журналиста, она вскричала:

— А, господин Сю! Вы снова собираетесь подшучивать надо мной в своей газете? Будьте же, ради Бога, справедливы, и напишите хотя бы о том, что я красива…

— Это ее единственное достоинство, — зло заметил чей-то голос.

Адель, случалось, слышала все эти язвительные замечания, но они не заслоняли для нее полную картину, не скрывали того, что она нравится, что она опьяняет. Что значили эти мелкие уколы, если делались они лишь из бессилия?

— Моя милейшая Адель, — сладким голосом произнес Жак Патюрль, толстяк лет пятидесяти, богатый фабрикант, на свадьбе дочери которого мадемуазель Эрио присутствовала. — Сердце мое, что это вы такое придумали?

Адель обернулась, удивленно глядя на его жирную физиономию:

— О чем это вы?

— Я имею в виду сто тысяч… ведь это слухи, не так ли? — Желваки заходили под щеками Патюрля. — Такая сумма… Я даже не поверил. — В его голосе было что-то заискивающее — от Патюрля было даже трудно ожидать такого тона, но, поскольку Адель молчала, фабрикант заговорил уже почти растеряно: — Пожалуй, десять тысяч, даже двадцать — помилуйте, я готов… Но сто…

Адель мягко улыбнулась:

— Это не шутки, господин Патюрль. Так оно и есть.

— И что же… за меньшее вы не согласны?

— Не согласна.

Патюрль покраснел, и в голосе у него уже послышалась злость:

— Такая сумма, она ведь с неба не падает… Я не дам столько.

Адель покачала головой:

— Я и не требую. Развлекайтесь и будьте как дома, господин Патюрль. Сейчас будут подавать ваш любимый пунш.

Она потому так легко расставалась с Патюрлем и не уступала даже тысячи, потому что сегодня, как никогда, каждой клеточкой чувствовала: победа близка. Осталось совсем немного. Инстинкт подсказывал ей это, и от предвкушения победы крылья тонкого носа Адель трепетали, придавая ее облику чувственности, а улыбка была особенно загадочна. Кто-нибудь из них, этих мужчин, должен сорваться… Особенно когда наступит конец вечера, когда она подаст каждому на прощанье свою теплую нежную руку — да-да, именно в такие минуты и наступал апогей… В этот миг Жюдит тихо шепнула ей на ухо:

— Пришел ваш обожатель, мадемуазель.

Адель пожала плечами:

— А мы-то удивлялись, отчего его нынче нет…

В зал только что вошел молодой драгун, худой нервный юноша лет двадцати трех, темноволосый, с большими черными глазами. Вся его фигура, высокая и худощавая, казалось, выражала смятение и нетерпение. Лицо у этого человека было такое, какое бывает только у мечтательных, экзальтированно настроенных натур. Едва увидев хозяйку, он, чуть ли не расталкивая гостей, направился ней. Глаза его горели. Адель холодно наблюдала, как он приближается. Бог весть почему, но она терпеть не могла искренне в нее влюбленных людей; ей хотелось причинять им боль.