Звезда Парижа - Роксана Гедеон (2013)

А поскольку Альфред де Пажоль, тот самый драгун, что когда-то выиграл ее туфлю, был совершенно искренне в нее влюблен, почти месяц ходил за ней по пятам и творил всяческие безумства, домогаясь взаимности, этому юноше она хотела устроить нечто особенное. Просто так. Ни за что… Лишь бы он был так же несчастен, как она.

С холодной, даже недоброй усмешкой она спросила:

— Ну, что за чепуху вы станете говорить на этот раз?

— Адель, не притворяйтесь, я чувствую, вы не такая. Может, кто-то сделал вас такой, но внутри вы вовсе не злы.

Она вспыхнула, захлопывая веер:

— Черт побери! Будете говорить такое девушке, на которой пожелаете жениться… А со мной, может быть, вы поговорите о деньгах?

— Может быть, если вы считаете это самым главным.

Тон его был странен. Адель произнесла:

— Альфред, я прошу вас не отвлекать меня попусту от дел. У меня множество забот…

— Я принес вам сто тысяч.

На какой-то миг между ними наступило молчание. Адель была не то что удивлена, скорее насторожена: казалось, повторяется история с Морни. У Альфреда де Пажоля не было иных денег, кроме жалованья…

Но у Пажоля слишком пылали глаза и слишком он нервничал — скорее всего, это было вызвано нетерпением, чем обманом. Да и вообще он был честен до смешного…

Адель негромко спросила, скрывая за веером свое замешательство:

— Это правда?

Он кивнул, глядя на нее с жадностью и мольбой одновременно.

— Это так, Адель… Я решил купить вас, раз иные пути заказаны. Я вообще дошел до такого состояния, что на всё готов…

— Откуда вы взяли такую сумму? — перебила она его.

— Я ограбил своего дядю. Завтра, я уверен, всё откроется и меня отдадут под суд, но сегодня…

В этот момент банкир Делессер, всё время ревниво наблюдавший за Адель и заметивший, как Пажоль отозвал ее в сторону, как они переговаривались — их уединение само по себе было подозрительным, произнес, обращаясь к Патюрлю:

— Черт побери, она выиграла! Будь я проклят!

— Что вы хотите сказать?!

— Будь я проклят, он принес ей деньги! Мерзавка получила свое! Ах ты Боже мой!

Лицо Патюрля побагровело. Он насилу навел лорнет на Пажоля:

— Этот мальчишка? Вы шутите! И почему, собственно, я должен уступить этому…

Не дослушав его, Делессер ринулся вперед, громовым голосом, полным возмущения и ярости, оглашая зал:

— Черт побери! Что это такое? Почему никто не спросил меня?!

Зал умолк. Слышно было лишь то, как все разом поворачиваются в ту сторону, откуда слышался. шум. Адель, еще не вполне сообразившая, что сказал ей Пажоль о своем дяде, была несколько застигнута врасплох. Лицо у нее было бледное, когда она обернулась к Делессеру:

— Что вам угодно, господин банкир? Не понимаю вас.

— Отлично понимаете, маленькая плутовка! — проревел Делессер так громко, что услышали все. — Я даю сто тысяч, потому что я сошел с ума! Да! Я так хочу спать с вами, что перестал быть банкиром! И, черт побери, я настолько обезумел, что даже не стыжусь в этом признаться — я, известный человек, уважаемый гражданин, порядочный семьянин!

Он шел прямо на нее, расставив руки, в глазах его горел яростный похотливый огонек, не такой уж естественный для пятидесятилетнего степенного человека, и следом за ним, казалось, все мужчины поднялись и пошли вперед, к Адель, позабыв о бокалах, зажатых в руке. Каждый в этот миг задавал себе вопрос: «Неужели ее вправду стали покупать за такую цену? И неужели ее куплю… не я?!»

— Я даю сто тысяч! — крикнул Патюрль из другого конца зала.

— Черт подери, и я! — со злостью прорычал кто-то.

— Пожалуй, и я, — раздался полунасмешливый-полумеланхоличный голос Луврера, паралитика, которого возили в коляске, несметно богатого человека, для которого выбросить сто тысяч ничего не стоило. — Да, я тоже согласен платить и удовольствуюсь одним только поцелуем…