И придет весна - Анна Яфор

Смотрю в уставшие, серьезные глаза друга мужа, так и не ответив на его вопрос. Боюсь ли я? Еще как… Только зачем говорить об этом? Какой смысл обсуждать? Я и так наговорила уже слишком много лишнего.

— У меня к тебе просьба, Артем. Сделаешь?

Его глаза как будто оживают.

— Конечно. Все, что угодно!

Я выдавливаю слабую улыбку. Какое опрометчивое заявление… Он ведь даже не знает, о чем попрошу. Уверена, через минуту его готовность помочь значительно поуменьшится. Так и выходит.

— Пообещай, что ничего не скажешь Максиму. Я не хочу, чтобы он знал, кто стал донором.

Артем ошарашенно застывает, будто не верит, что слышит это от меня.

— В смысле, Вер? Если это шутка, то очень неудачная.

Как будто я сейчас в том состоянии, чтобы шутить…

— Не хочу, чтобы он знал, — повторяю, отводя глаза в сторону. Наверное, это и правда звучит странно. Но что даст Максу информация, кроме боли и переживаний? Достаточно и того, что меня чувство вины раздирает на части. Не нужно, чтобы еще и он мучился.

— И как ты себе это представляешь? — сарказм в голосе мужчины сплетается с рвущимся наружу изумлением. — Вера, он врач, наверняка захочет знать подробности своей операции. Мы не сможем ТАКОЕ от него скрыть. Да главврач и не согласится ни за что.

О реакции на такую просьбу главврача я пока действительно не думала. Мне нужно его, Артема, согласие. Чтобы он сохранил в тайне от лучшего друга то, что навсегда останется со мной. Но пусть только со мной.

Но Ерохин, выслушав мои жалкие аргументы, качает головой.

— Я не хочу обещать то, что почти наверняка не смогу исполнить, — и видя, как я сникаю, добавляет: — Давай поговорим после. Возможно, ты сама изменишь свое мнение.

Это вряд ли, но и спорить я не готова. Точно не теперь. Может быть, он в самом деле прав, и нужно вернуться к этому вопросу потом. Если вообще будет, к чему возвращаться…

***

Как же называются эти лампы? Я изо всех сил напрягала память, впитывая в себя почти слепящий свет, но ничего не выходит. Столько раз видела подобные в фильмах, но и в голову не приходило, что когда-нибудь это коснется меня лично. Нас.

Дурманящий запах лекарств, или уже наркоз начал действовать? И поэтому так сильно кружится голова?

А Максим — где-то рядом. Отчего-то кажется, что совсем близко и можно даже услышать его дыхание. Достаточно лишь приподняться и сделать несколько движений…

— Вера Аркадьевна! Ну что же вы творите?! — жесткий окрик врача заставляет замереть, а, столкнувшись с вопросом в его глазах, я чувствую почти леденящий холод.

— Нет, нет, я не передумала… Простите… Мой муж, он ведь… — заканчиваю через силу, боясь собственных слов. — С ним все хорошо… будет?

— Мы теряем время, Вера Аркадьевна, — голос стихает, но от этого не становится спокойнее. — Вам ведь не нужны пустые обещания?

Я закрываю глаза, мечтая оказаться с ним хотя бы мысленно. Пока еще могу. Обнять. Сказать еще раз… Столько всего не успела сказать! Но сейчас имеет значение только одно: «Живи…»

Глава 43

Во рту разливается вязкая горечь. Волны боли то накрывают с головой, затягивая в свою глубину, то выбрасывают на поверхность, заставляя чувствовать себя беспомощной и лишенной опоры. И кажется, что эта боль везде. Скручивает живот, оплетая поясницу, стучит в висках, терзает напряженные мышцы. И еще давит в груди. Оттуда как будто расползается, распускает свои щупальца глухое отчаянье.

Открываю глаза — и тут же морщусь от яркого света. Слишком яркого, даже слезы проступают. Пытаюсь хоть на чем-то сфокусировать взгляд, но мелькающие перед глазами образы разбегаются. Словно нахожусь на карусели, которая несется с бешеной, явно не детской скоростью.

К горлу подкатывает тошнота, и я дергаюсь, пытаясь сесть. И тут же захлебываюсь стоном, потому что и без того переполняющая меня боль буквально взрывается в каждой клеточке тела.