Судорожный спазм пролетает, запуская спирали фейерверков перед глазами, когда нас одновременно накрывает. Кончаю, забывая себя контролировать, и крепко сжимаю ее. Ментально перемещаюсь в иную вселенную, где кроме Евы — нет ничего. Моя личность при этом стирается с файлов подсознания.

Туман в голове разгоняется, только когда она начинает выворачиваться из моих железобетонных объятий.

— Дамир, пусти мне больно.

— Прости, крошка, не рассчитал, — утягиваю обратно, мешая соскочить в сторону.

— Ты опять это сделал. Соблазнил, чтобы я не задавала вопросы.

Чего — чего, а вот гнева я точно не ожидал. Хоть и заслужил. Но я свое чистилище оттоптал от начала до конца.

Когда вытаскивал из горящего дома. Когда вместе с ней боролся за жизнь в скорой. Когда корчился от бессилия, ожидая, в пропахшем хлоркой коридоре. Умирал сотни раз, разъедаемый чувством вины, что не смог уберечь. А потом на смену пришла тоска, с приторным вкусом одиночества. Далеко за пределами болевого порога.

Доживать до вечера, а потом всю ночь рассматривать ее фото. Расползаться по швам. Кровоточить внутри. Не думал, что смогу настолько сильно увязнуть в ком-то. А она влетела искрой и выжгла поля в моей груди.

— Ева, стоп. Притормози. Хочешь поговорить — я не против. Только без истерик, — выбиваю на слегка повышенных, позволяю себе больше, чем могу.

Затихает, придерживаясь пальцами за предплечья, но вспышки в глазах просто рвут меня в клочья.

— Не командуй. Здесь не твоя территория. Ты здесь иностранец

Дух соперничества гонит эмоции в обратную тягу. Только она может за две секунды вывести из себя. Я же не по собственной прихоти и не от бесчувствия в Лондон уехал. Все упреки, что бросил ее, как-то идут мимо кассы.

Медленно веду глазами по разгневанной белочке. Блять! в своей злости она просто прекрасна. Горит в пятьсот ватт. Брызги моей спермы внизу живота Черезмесячный целибат негативно сказывается на вербальном общении. Хочу ее опять. Начать воплощать фантазию — это вторично запороть все намерения. С вероятностью в двести воспримет неправильно.

Мысленно выругавшись, стаскиваю с постели и несу в душ. Что удивительно не брыкается. Дает смыть с себя все следы, но при этом сама не контактирует. Затем сдернув полотенце, спешно заматывается.

Мне в новье быть в позе просящего. Но тут без вариантов.

— Ев, давай пропустим ту часть твоего выступления с необоснованными обидами, а перейдем сразу к сути, — иду на уступки.

Задумчиво кусает губы.

— Хорошо. Что случилось тогда ночью?

Мне просто мерзко обсуждать с ней это. Вываливать тонны грязи и заставлять с этим мириться. Может все уже неважно и есть шанс похоронить под пеплом. Так и оставить случайностью. Делаю выбор в пользу последнего. Выбеливая себя в ее глазах. Пусть смотрит так всегда, не замечая кровь на моих руках. Это того стоит. Аргументирую фактами из официального расследования. Отсекая тот кусок, что Суворов был уже мертв на момент взрыва.

— Значит, Арины больше нет? — с дрожью в голосе, теряет весь боевой запал.

— Да. И не скажу что мне жаль, — по обычаю подтягиваю к себе и утешаю.

— Не говори так. Она моя сестра и уже не важно, что она сделала. Так не должно было быть. Она. она не виновата. это все просто от одиночества и нелюбви, — тут же придумывает для сестры оправдания.

Я же укрепляюсь в верности своего решения — молчать, стиснув зубы.

Еву даже не отталкивает то, что именно Арина начала эту гонку за наследство. Арина дохуя чего сделала, чтобы лишиться права, быть ее сестрой. И наши моральные принципы в вопросах наказания — расходятся капитально. Для меня всепрощение — неприемлемо.

Невесомое внедрение стервы в зарождающуюся связь, подобно программному вирусу, хавает тонкую прослойку и откидывает туда, где у нас не было шанса.