Чешир - Саманта Лавлок (2022)

Близнецы встают позади меня, и Вокс следует их примеру, искоса улыбаясь мне, прежде чем все трое поворачиваются и поднимаются по нескольким ступенькам к выходу. Оставшись одна на своем месте, я как можно незаметнее поправляю одежду и провожу остаток урока, размышляя, в какое безумие я вляпалась.

И почему, черт возьми, мне это так нравится.

Глава 9

После моей небольшой интерлюдии с Воксом этим утром я не была уверена, что смогу сосредоточиться на том, что скажет кто-нибудь из моих профессоров. Но через четыре урока занятия в школе на сегодня заканчиваются, и думаю, что, по крайней мере, часть сообщенной информации останется у меня в голове. И все же я не могу дождаться, когда вернусь в свою комнату. Как бы мне ни хотелось переодеться в пижаму и провести вечер, абсолютно ничего не делая, у меня такое чувство, что это будет больше похоже на пижаму и попытку понять, как, черт возьми, я вписываюсь во всю эту головоломку Риверов.

Влага, оставленная этими волшебными пальцами, высохла на внутренней стороне моих бедер несколько часов назад, но одно воспоминание о том, что произошло, каким-то образом придает сил. У старой меня есть список «никогда бы не сделала» длиной в милю — никогда бы не надела такую юбку, не купила бы малиновое шелковое нижнее белье, не позволила бы себе играть в эту опасную игру. Но новая я люблю свободу — того, что я узнаю и принимаю о себе. Как бы ни пугал меня этот путь к самопознанию. И, хотя для других это могло бы показаться порочным, грязным или неправильным, если бы они только знали, как это волнующе. Безрассудная часть меня хочет раздвинуть границы, просто чтобы узнать, где мои границы. Улыбаясь про себя, как будто у меня есть лучший секрет на свете, я поднимаюсь по лестнице Айронбридж-Холла в свой собственный маленький мир. Только когда оказываюсь всего в нескольких футах от него, я поднимаю глаза и вижу его. Мой древний плюшевый белый кролик прибит к двери моей комнаты в общежитии за одно длинное ухо, зернистая фотография размером восемь на десять под ним, скрытая его гибким телом. Гвоздь выходит достаточно легко, когда я хватаю его двумя пальцами и дергаю, потом засовываю свою любимую игрушку под мышку после того, как быстро осматриваю его. Удовлетворенная тем, что он цел и невредим, я наклоняюсь, чтобы поднять фотографию, которая упала на пол, и замираю в шоке, когда хорошенько рассматриваю ее. Я. С раздвинутыми ногами. Одна явно мужская рука у меня на коленях, рука исчезает у меня под юбкой, еще одна мужская рука, явно принадлежащая кому-то третьему, зажимала мне рот. Изрядное количество деталей теряется из-за слабого освещения и интенсивного увеличения, но даже несмотря на все это и причудливый ракурс, с которого оно снято, это явно я, и я явно в процессе облапывания.

Нахождение моего друга детства и доверенного лица пригвожденным к двери вызывает тревогу. Видеть себя в такой интимный момент неудобно. Но что беспокоит меня больше всего, так это сообщение, нацарапанное красным маркером в нижней части фотографии.

«Думаешь, твоему новому отчиму это понравится? Остальные фотографии будут доставлены ему, если ты не будешь держаться подальше от того, что тебе не принадлежит».

Красная пелена застилает мое зрение, я распахиваю дверь и захлопываю ее за собой с такой силой, что петли дребезжат, а Финн подпрыгивает.