Снэк - Эмми Бертон (2023)

— Серьезно, что это за гребаная растительность на лице? — И точно так же исчезла всякая неуверенность, которую я питала по поводу того, что снова увижу Снэка после стольких лет и при ужасных обстоятельствах. Мы снова Снэк и Минни.

— Следи за языком, Купер. — Снэк ухмыляется и кивает в сторону, где рядом сидят маленькие дети. — Некоторые вещи никогда не меняются.

У меня всегда был рот, как у моряка. Снэк был больше похож на остроумного болтуна, бросающего обжигающие словесные выражения, не выражаясь при этом.

Я хихикаю и подхватываю его кивок «не-перед-детьми». Вытаращив на него глаза, я говорю:

— Я имею в виду… джиперс криперс, Снэк. Что за волосы на лице?

Снэк качает головой и закатывает глаза.

— Вау, Мин, даже когда ты говоришь «джиперс криперс», все равно звучит как ругань. — Снэк убирает обе наши руки от своего лица, но продолжает держать меня за руку. Все еще кожа к коже, наша связь становится почти непреодолимой.

— Р-р-р-р-р-р-р-р, р-у-уф!

— Минни, твоя сумочка лает. — Снэк хихикает.

— Боже мой, Вуки! — Вуки отвечает жалобным скулением. Я была так поглощена Снэком, что забыла о Вуки, болтающемся в моей сумочке. Я вытряхиваю себя из комы, вызванной Снэком, и открываю сумочку перед дрожащим щенком с широко раскрытыми глазами. — О, малыш, ты, наверно, уже превратился в маленький замороженный куриный окорок. — Я кладу сумочку на ближайший столик и снимаю пальто. Снэк забирает его у меня и бросает на стул. Я оставляю свою шапку на голове, не уверенная, в каком состоянии сейчас мои волосы.

Вуки делает мне выговор еще несколькими хриплыми полулаями, когда я поднимаю его, обнюхиваю и целую. Йорки в куртке, должно быть, сигнализируют о какой-то всеобщей симпатии, потому что я окружена прежде, чем осознаю это. Колетт хватает Вуки и меня и крепко обнимает нас. Снэк следует ее примеру и захватывает нас в свои массивные объятия, все его шесть футов три дюйма. Снэкенберги — семья, полная обнимашек — вы знаете, с носа до пят, каждая частичка вашего тела прижата к другому человеку. Никакого зазора в скромности или, как сказали бы мои самые классные братья, зазора в стояке. Объятия Снэкенберга были лучшим видом объятий, и мне повезло, что я получила их… их четверо? Две пары маленьких ручек, принадлежащих безошибочно узнаваемым золотоволосым девочке и мальчику, сжимают мои ноги. Я улыбнулась им обоим. Дети Снэка. Я видела их фотографии только на рождественских открытках. Каждый год я знала, что ожидаю милую открытку с их счастливыми лицами, широко улыбающимися в камеру. Только не в это последнее Рождество.

— Мы можем поиграть с твоим щенком? — спрашивает мальчик.

Снэк наклоняется и взъерошивает волосы маленького мальчика:

— Эй, приятель, дай Минни секунду.

Лицо маленького мальчика вытягивается. Вуки извивается, пытаясь освободиться, чтобы добраться до мальчика.

— Конечно можешь, — отвечаю я. Меня мгновенно встречает улыбка, которая возвращает меня в то же самое место в 1988 году, когда я провозила контрабандой другое животное в своей одежде. А этот маленький мальчик? Он точная копия своего отца. Отлично! Еще один крошечный убийца женщин, крадущийся по улицам Даунерс-Гроув. Я собираюсь положить Вуки на пол, но нет. В конце концов, мы в ресторане.

— Колетт, ничего страшного? Что Вуки здесь?

Колетт осматривает помещение. Кроме нас, в углу пара студентов колледжа, вероятно, дома на зимних каникулах, и парень у окна с гитарой, пишущий что-то в своем блокноте.

— Все в порядке, дорогая. Не думаю, что в снежный вечер пятницы по улице ходят санитарные инспекторы. Обычно, пока собака под присмотром, она может находиться здесь, так что можешь отпустить его. Пусть дети поиграют. Им не помешало бы немного повеселиться!

Снэк качает головой:

— Ты всегда появляешься здесь, пряча домашних животных в своей одежде?

— Очевидно, да.