Спой для меня - Рина Старкова

— Нет, я расстаюсь с тобой, — уже готовлюсь уворачиваться от бутылки, которая полетит в меня, но Валесова странно спокойна, будто ее накачали транквилизаторами.

— Нет, Герман, ты со мной не расстаешься, — смотрит сучьим лукавым взглядом, голос слишком резкий, неестественный.

— Наши отношения себя изжили. Мы трахались, нам было хорошо. Но сказка подошла к концу.

Думаю, можно разворачиваться и уходить, пока Оксана еще какую-нибудь чушь не отморозила. Я и сам такую херню отмочил. «Отношения себя изжили», «сказка подошла к концу» — в каком хуевом фильме я услышал эти фразы?

Обычно я бросаю баб, скинув смс. Но решил, что Оксана Валесова достойна моего личного присутствия на этом празднике.

— Герман, твои идиотские шутки сейчас неуместны! Я не потерплю подобных насмешек в свой адрес, ты об этом прекрасно осведомлен. Если пожаловал, чтобы я удовлетворила тебя, то просто изъяви желание, — напрягая последние извилины и пользуясь словами из текстов, которые заучивает для своей программы для тупиц, выдает брюнетка и делает жадный глоток красного вина, снова перекидывает страницу глянца.

— Оксана, я не шучу с тобой. И я пойму, если в твоих глазах я сейчас выгляжу абьюзером или тираном, но априори в нашем с тобой волшебном союзе пора ставить жирную точку. И я не буду ждать, пока в твоей голове случится инсайт, — наблюдаю за лицом девушки. Судя по всему, телеведущая знает на слух несколько прибереженных мной для нее сложных слов, но не помнит, что они обозначают. Напряжение сходит с ее лица также быстро, как и появилось. Думать эта женщина, к несчастью, долго не может. Да и может ли вообще?

— То есть ты считаешь нормальным приходить в мой дом и бросать меня, Герман? Я же вижу, как сильно ты меня любишь, как ревнуешь к продюсеру, как мнешь листы в плейбое, где я на страницах, — накаченные губы еле шевелятся, а на пустых глазах блестят слезы. Неужели, у Барби есть душа и она способно чувствовать что-то, кроме оргазмов?

— Малыш, давай без истерик и пустых скандалов. Расстанемся мирно и гладко. Без кричащих обложек и новостных сводок в нашу честь, — сгладить обстановку не получается.

Бутылка недопитого вина все же летит по моей траектории, и я присаживаюсь, чтобы та меня не зацепила. Стекло разбивается о стену, осколки звонко гремят, на дорогих обоях остаются кроваво-винные брызги. Думаю, достаточно слов. Я ухожу под громкие рыдания силиконовой подстилки, которая уже завтра раздвинет ноги перед новым богатеем с золотыми яйцами.

Ее не жалко ни капли.

Олег везет меня домой, и я с предвкушением думаю о девственнице, ждущей меня дома.

Но и меня кое-что ждет — облом века!

Малинова Виктория спит уже больше часа, и просыпаться не собирается, а будить и трахать милое сопящее в подушку создание совсем не хочется. Боюсь, что сейчас от ее зажатости и робости у меня просто повиснет на полшестого. Привык, что Валесова Оксана сама скачет и насаживается любым отверстием, и ртом так полирует член, что искры от удовольствия из глаз — с Викой такого никогда не будет. Ее максимум — приглушенные стоны и робкие движения бедрами.

Вот так я расценивал Малинову Викторию Юрьевну. На три с огромным минусом.

3.2

Чем в постели может удивить девственница? Красными щеками, разве что. А Вика ярко и завораживающе краснеет от любого упоминания о сексе или от простого невинного прикосновения. И это, мать его, заводит. Мне понравилось наблюдать за ней, изучать, исследовать. Она была хрупкой. Нежной. Милой. Никак не вписывающейся в мой мир.

Оставив спящего ангелочка в ее постели, я прошел на первый этаж в свой кабинет, куда не впускал никого, кроме телохранителя Виктора, зажег ночник и уселся на свое излюбленное место — белый аккуратный диванчик. В домашнем полумраке мысли перестали шляться в голове потоками бесконечных сводок. Здесь я пропадал и телом, и душой, позволяя воспоминаниям терзать сердце.