Спой для меня - Рина Старкова

Неизменно на столе лежала одна и та же газета двенадцатилетней давности. Заголовок дразнил и заставлял лицо наливаться кровью.

«Вспомни, как закончилась твоя беззаботная жизнь» — кричала бумага, и я схватил ее дрожащей рукой. Воспоминания оживают, будто это было вчера.

Перед глазами лицо матери, теплое и приветливое, улыбающееся искренне и радужно. Я хотел запомнить ее такой навсегда: с лучезарными глазами, любящей и любимой женой, отличной матерью, справляющейся даже с подростковыми выебонами слетевшего с катушек сына. Хотел навсегда запечатлеть в памяти все светлое, нетронутое грехами и пороками нашего мира, не загаженное собачьим дерьмом и алчным миром, где правят финансы.

Деньги не спасли мать.

Тогда я понял, что не все в этой жизни можно купить.

«Виталина Игоревна Амурская, жена мецената и филантропа, основателя компании «AmurVit», погибла при пожаре в торговом центре «Маяк»».

Все воспоминания, которые я с таким трудом все эти двенадцать лет собирал по крупицам, все теплое и светлое меркнет, когда я с дрожью вспоминаю ее обожженное до неузнаваемости лицо при опознании в морге.

Сердце холодеет и руки сжимают газету до скорбного скрежета бумаги.

Отец отправился вслед за матерью, которую любил больше всего на свете, спустя три месяца. Александр Амурский слишком много бухал, в конечном итоге просто закрылся от всех, даже от меня, шестнадцатилетнего подростка, требующего его поддержки. Я ненавидел его за это. Уверен, он и сам себя ненавидел. Именно поэтому однажды утром его тело в луже застывшей крови было найдено прямо в постели. Он пустил себе пулю в висок, так и не научившись жить без возлюбленной.

Если бы я не был сыном Виталины и Александра, то никогда бы не поверил в их искреннюю любовь, как и большинство критиков и горожан, следивших за нашей семьей.

Чья-то маленькая рука опускается на мое плечо, и я вздрагиваю от неожиданности и теплоты, окутавшей энергетической волной. Оборачиваюсь, и вижу сонную растрепанную девочку с голубыми обворожительными глазами и светлыми волнами волос, рассыпанными по спине до самой талии.

В полуобморочном состоянии опускаю глаза на газету, где напечатано цветное фото моей матери. Малинова Виктория Юрьевна и Виталина Игоревна Амурская слишком сильно похожи. Это открытие заставляет меня приоткрыть рот от удивления.

Пазлы сложились в общую картину.

Эта девушка, которую я с азартом и легкостью выиграл в карты, так или иначе, перевернет мою жизнь. Это и дураку понятно. И, блядь, эти светлые глаза пронизывают душу насквозь, задевая самое святое и сокровенное.

— Это ваша мама? — взгляд Вики опускается на газету и бежит по строчкам. Глаза девушки моментально наполняются неподдельными слезами скорби. — Мне очень жаль.

Сейчас мне меньше всего нужна ее жалость.

— Моя мама тоже умерла, — откровенничает Малинова, все еще не убрав свою напряженную ладонь с моего плеча. В этом простом жесте столько смысла и трепета… кажется, если Вика сейчас уберет руку — небо обрушится на землю.

— Мне тоже жаль, — отпускаю я, потому что так надо, потому что все люди с добрым сердцем так говорят. Прячу газету в ящик стола, сил нет держать взрывную смесь воспоминаний в руках при чужом человеке.

В моем кабинете еще никогда не бывало женщин. Здесь мужская атмосфера. Мужской минимализм. Диван, стол, светильник.

— Я захотела пить и заблудилась, — не говорит, а пищит напуганная мышь. — Я могу уйти.

Вика уже развернулась в сторону двери и сделала первый неуверенный шаг. Так уходят, когда хотят остаться. Если на нашем свидании в «Дежавю» Малинова вела себя, как неопытная школьница, то сейчас я чувствую ее интерес к моей персоне. И это мне только льстит.

— Подождите, — я все же останавливаю ее, поднимаясь с места.