Последнее падение - Дориана Кац (2023)

— Я такого поведения не потерплю. Эти болтают, — она указала в сторону закадычных подружек, которые все эти двадцать минут не переставали шушукаться и смеяться, отвлекая всех от занятий. — Этот срезает круги. Мальчик, ты тут не наперегонки гоняешь, — обратилась она к парнишке, который едва сдерживал слёзы под её суровым взглядом. — А половина вообще меня не слышит. И видимо не собирается. Из года в год одно и то же. Я не собираюсь надрывать свои голосовые связки. У меня к вам есть одно очень заманчивое предложение. Не нравится? Не понимаете? Не можете? Тогда на выход. Мы не в детском саду. И сюсюкаться с вами здесь никто не будет. Не тратьте моё время. Оно мне дорого. Напоминаю, что в конце года пройдёт первый и последний, в этом сезоне, переводной смотр. И по тому, что я вижу сейчас… У вас всех большие проблемы. Даже половины не останется, гарантирую. А теперь за работу.

Если на предсезонном просмотре эта женщина была спокойной и милой леди средних лет, то сейчас она предстала перед нами в своём истинном обличье. Тогда я ещё не понимала, почему все содрогаются при упоминании её имени, однако теперь — понимаю.

Это был первый раз, когда за такой короткий период тренировки, я настолько взмокла, что можно было выжимать вещи. Ощущение, что я провела эти минуты не на льду, а в тренажёрном зале, как минимум суток пять.

Через полчаса тело уже отказывалось слушать, а ведь только вот-вот начнётся основная стадия работы.

Ирина Владимировна ещё несколько раз останавливала тренировочный процесс, напоминая какие мы бездарности, при этом выводя нескольких человек с ледовой площадки за слёзы и невыполнение её указаний. Ей были не нужны личности, которые при любой стрессовой ситуации теряли контроль. Почти у всех оставшихся спортсменов глаза были на мокром месте. Кто-то тихо всхлипывал, кто-то вытирал сопли рукавом, а кто-то настолько отчаялся, что боялся смотреть тренеру в лицо.

Предыдущий месяц мы провели под руководством Валимова и Русакова, в тишине и спокойствии. Утренняя тренировка вместе с Виктором Станиславовичем прошла как обычно, в спокойной обстановке и размеренном темпе. Никто, кроме второго тренера, не знал, чем обернётся вечерняя тренировка. То-то он так ехидно улыбался утром. Знал, что Славянская вернулась.

С горем пополам мы приступили к прыжковой разминке. Хотелось бы сказать, что этот блок мне нравился больше… Но нет, я так не скажу. Подпрыжки, связки, работа над толчком и нажимом — всё это повторялось из раза в раз, по кругу. Поэтому уже в середине моя голова начала уставать, а сама я почувствовала рвотные позывы. Всё тело тряслось от усталости и напряжения, ноги совсем отказывались повиноваться, а мозг совершенно не понимал, что происходит.

По результатам исполнения первого прыжкового элемента — Акселя в два с половиной оборота, нас разделили на две группы. На тех — кто его исполнить в состоянии, и на тех — кому ещё предстоит этому научиться.

Думаю, всем понятно, что моя попытка исполнения закончилась неудачей, а может и полным провалом. Поэтому я оказалась во второй группе. И пока мы ждали своего приговора, к нам на тренировку пожаловал Виктор Станиславович Русаков.

— Рад видеть вас в добром здравие, Ирина Владимировна. Как всегда, зверствуете? — он облокотился на бортик, закинув коньки на скамью, и подозвал Славянскую поближе. — Ты только посмотри на них. Они же сейчас наводнение тут устроят.

Она подъехала к борту, помотав головой, тем самым выражая своё негодование, и спросила:

— Чем ты с ними занимался? У тебя был целый месяц. А некоторые даже Аксель в два оборота не освоили.

— Тем, что делают с первогодками. Наращивали мышечный корсет, работали над чистотой скольжения, учили элементарные связки. Понимаю, эти месяцы ты работала с профессионалами. И знаю, что эти им и в подмётки не годятся. Но вспомни, сколько мы с теми оборванцами работали. А главное заметь, тебе каждый год что-то в них не нравится.