Последнее падение - Дориана Кац (2023)

— Я ничего не слышала, Виктория. Я не смотрю новости, связанные со мной, с того самого момента, как Ирина Владимировна передала меня в руки моей матери в день произвольной программы на чемпионате мира. Исключение — последние соревнования. Поэтому меня это ничуть не задевало. В моей жизни были другие проблемы. И они были намного важнее слухов и сплетен, которыми обрастало телевидение.

— Можно я задам очень неправильный вопрос? — тактично поинтересовалось она. — Я, скорее всего, понимаю почему всё так произошло, но для наших зрителей — многие, из которых далеки от большого спорта — эта ситуация была не понятна.

— Задавайте. Я здесь именно для того, чтобы ответить на все ваши вопросы. И возможно, — я замешкалась. — Я отвечу на те вопросы, которые так давно не дают мне покоя.

— Почему вы не ослушались Ирину Владимировну Славянскую и не выступили в тот день? После вашего рассказа, я понимаю, что из всех воспитанников «Академии Сияющих» — вы самая сильная личность. У вас были все шансы быть первой. Каждый профессионал умеет себя контролировать и справляться с любыми препятствиями.

— Каждый профессионал должен уметь это делать, — поправила её я и усмехнулась. — Просто исходя из всего выше сказанного за эти пару часов, я делаю вывод — профессионалом я никогда и не была. Наверное, именно поэтому опустила руки и не продолжила бороться. Несмотря на мой возраст, я была ребёнком. Слабым и разбитым. Эмоции, страх, переживание — всё это стало дорогой к неизбежному. Дорогой, к самому страшному ощущению в жизни спортсмена — к боли. Я уже тогда понимала, что больше не выйду на лёд. Сколько бы витамин я не пила, сколько бы уколов не делала — ничего бы уже не помогло. Травма в спине, про которую я совершенно позабыла в те годы, дала о себе знать. Она напоминает мне о своём существовании до сих пор, хотя я уже давным-давно не выхожу на лёд. Уборка в квартире, резкий подъём с кровати, неудачный наклон спины — и я прикована к постели. Иногда бывают дни, когда мне больно просто лежать на ровных поверхностях, не говоря уже о какой-либо физической активности. Бедро также пронзает невероятная боль, часто не позволяющая двигаться самостоятельно. Я думаю, Ирина Владимировна прекрасно осознавала, что со мной происходит. И она знала, чем именно мог закончиться тот прокат. В таких случаях лучше перестраховаться.

— Вы злились на своего тренера? Ведь именно она оттащила вас от ледовой арены, заставляя уехать домой.

— Нет. Я никогда не злилась на неё. Она поступила так, как должна была. Да, я была спортсменкой, надеждой фигурного катания и кумиром миллионов, но при этом я была человеком, живым и одновременно умирающим. Она не могла позволить мне разбиться об лёд. Я уже не раз говорила вам, Академия — это семья. Мы беспокоимся и заботимся друг о друге. Мы не можем по-другому. Так нас воспитала Ирина Владимировна. А она, как вы понимаете, редко противоречит собственным словам.

— Я не представляю какую боль вы испытывали, — тихо сказала Виктория. Я прекрасно понимала, что речь идёт совершенно не о физической боли. — Как вы справились? Как вам вообще хватило сил появиться сегодня?