Я рожу тебе детей - Ева Ночь

— Ко мне, — нагло заявил он и умыкнул ее без спросу в свой дом, где ждал их потрясающий ужин. Свечи и все такое — очень романтичное и помпезно-торжественное, как торт, украшенный розами и сливками, хоть настоящего торта и в помине не существовало.

Он позволил ей мягко подтрунивать над собой и улыбался хищно, зная, что обязательно отыграется. У него было много разных козырей в рукаве, и он собирался ими воспользоваться, нимало не заботясь о моральных аспектах.

А позже он уволок Лерочку в свою спальню и позволил ей оценить широту и удобство огромной кровати.

— Думаешь, меня можно этим купить? — невинно поинтересовалась она, испытывая на прочность его выдержку, когда уселась на край сексодрома и попрыгала, как на батуте.

— Полагаю, тебе понравится, — наглая уверенность росла в нем в геометрической прогрессии.

А потом Олег ее поцеловал, и стало не до словесных игр, им на замену пришли приемы погорячее.

Ему нравилось исследовать Лерочкино тело, находить укромные местечки, задевать чувственные струны, слушать, как восхищенно она ахает, а потом стонет. Нравилось, как она выгибается, принимая его, как дрожит от вожделения, а потом экстаза.

Он позволял ей приходить к финишу первой. Позволял ей опережать, выигрывать, брать верх. Это было воистину грандиозное соревнование, в котором он, уступая, отставая, все равно оставался победителем.

Новый рассвет. Прекрасный и нежный. Яркий и неповторимый. Расцветающий новыми красками изо дня в день.

И никто из них не задумывался о трудностях и буднях, что настигли их, когда они ничего такого не ждали.

Глава 51

— Мы выиграли раунд, — сказала Лерочка в пятницу, почти через неделю, когда их отношения круто изменились к лучшему. — Мне звонила Юля. Мы приглашены на воскресные посиделки.

Вересов Олегу не звонил. Но вряд ли его жена стала бы своевольничать и приглашать их без предварительных переговоров.

Это была сумасшедше-прекрасная неделя, напоенная нежностью, сексом, разговорами, какой-то легкой романтикой ухаживания и путешествий.

Они кочевали из квартиры в квартиру, обживались, оставляли на территориях друг друга метки, которые ясно указывали на отношения.

У каждого как-то незаметно, словно само собой разумеющееся, появились новые зубные щетки и средства гигиены. Каждый из них обзавелся личными вещами и тапочками.

Они не съехались, но каждое утро просыпались в объятиях друг друга. То в одной постели, то в другой.

Ни один из них больше не заикался о договоре, будто и не было в помине очень длинных и скрупулезных разговоров и споров. Да и времени на это не хватало: Лерочка работала, Олег тоже. Назревала необходимость слетать и утрясти кое-какие дела, но Олег оттягивал этот момент: еще все терпело, а здесь у него то, что он откладывать не собирался.

Родители больше не доставали звонками, но Олег знал: они не смирились, а затаились в ожидании, что однажды все повернется так, как выгодно им.

Зато Глеб обрывал телефон и все порывался встретиться в «более тесной и домашней обстановке».

Олег отшивал его резко и даже грубо. Ему не хотелось делиться Лерочкой ни с кем. Ему самому было мало ее. Не то чтобы это была ревность, нет. Скорее — нежелание тратить драгоценные часы общения еще на кого-то.

Ему никто не был нужен. Только она. Он хотел растягивать удовольствие, смаковать каждую минуту, что они проводили вместе.

В среду их поймал Никита: пришел к Лерочке. В тот день они как раз у нее осели.

— Смотрю, у вас бурная жизнь, — заявил он, задрав подбородок. — Ни в воскресенье тебя дома не застал, ни вчера, ни позавчера, — обращался он намеренно только к Лерочке и делал вид, что не замечает Змеева.