Я рожу тебе детей - Ева Ночь

— Или сшиблись бы рогами насмерть, пытаясь друг друга забодать. Так что да: мне нужен романтик Веня с его букетами и улыбкой. Мне даже его паршивые стишки порой нравятся. Правда, я ему в лоб сказала, что поэт из него, как Незнайка: кровь, любовь и балалайка.

— Обиделся?

Мне никогда не хватало духу и не хватило бы, наверное, сказать ему что-то подобное.

— Нет. Рассмеялся. У него такой хороший искренний смех… Сказал, что знает, но иногда его прет, и он на ходу сочиняет то, что требует его душа. Мол, ему так легче выразить свои эмоции. И знаешь… не такой уж это великий грех. Скорее, причуда, которую можно терпеть почти безболезненно. Пусть уж лучше так, чем бездушный чурбан. Я на них насмотрелась: внутри пустота, в глазах — деньги. Этому миру не хватает любви, искренности, чистоты…

Как же хорошо она сказала. Правильно. Понятно. Созвучно с некоторыми моими мыслями. В этот миг я подумала, что мы со Светой могли бы и подругами стать. Просто возможности не выпадало узнать друг друга получше.

А что? Дружили бы семьями. Я бы с удовольствием посмотрела на настоящего Веню. Хотя, положа руку на сердце, с его папашей встречаться мне никак не хотелось.

На следующий день на меня свалился арендодатель, а это было куда печальнее, чем рухнувший и так не очнувшийся сайт. Судя по всему, господин Гороховский не просто вышел на тропу войны, а развязал грязные боевые действия, в которых никогда не существовало никаких правил.

Глава 54

Олег

Перво-наперво Олег уехал не из-за срочных дел, хоть их и накопилось предостаточно. Отправился он в путь, потому что вынырнула из небытия и активизировалась его бывшая жена Ангелина.

Если Лина чего-то хотела, то напирала, как носорог, пробивая все преграды на пути своим невероятным упрямством и манерой шагать по трупам. Ей надо — весь мир должен упасть и подставить пузо, чтобы она могла кончиком своей туфельки его погладить.

Она обрывала ему телефон, забрасывала смс-ками, доставала по видеосвязи, а он все же не был бездушным чурбаном. Как оказалось, до сих пор чувствовал себя за нее в ответе. «Как-никак, а не чужой человек», — сказала бы мама.

Ужас заключался в том, что Лина все же была чужой и далекой. И дело не в разводе. Они такими были всегда, с момента женитьбы. По крайней мере, Олег это ощущал очень хорошо.

— Приезжай, пожалуйста, — долдонила, как попугай, Лина, и Олег дрогнул. Чужие, не чужие, а много лет вместе прожито. Их из кармана не выкинуть и вид не сделать, что не было.

К тому же, Лина манипулятором не была, капризничала редко, а истерики катала, только когда срывалась. Но в эти моменты Олег мог ее понять. Умом. Не сердцем. Хоть и оно каменным никогда не было.

В погоне за детьми им многое пришлось перенести вместе и хлебнуть предостаточно. Он не испытывал к бывшей ни ненависти, ни презрения. Он Лину невольно уважал, потому что, как ни крути, а ей досталось куда больше. К тому же, он мужик, а она — нежная и ранимая женщина. Но и он, мужик, не выдерживал, а она — да. Стремление родить в ней было точно такое же настойчивое, как и ее звонки сейчас.

Что у нее стряслось, она не рассказывала. Хотела поговорить с глазу на глаз. И Олег сдался. Не без колебаний и внутреннего сопротивления, но все же.

И все это на фоне ужасной вины, которую он чувствовал по отношению к Лерочке. То, что он не рассказал, не стал ее «вмешивать» в свое прошлое, было сродни предательству или той же самой лжи, которую они договорились не пускать во все, что между ними происходило.

Он и сам не понял, как маленькая жизнерадостная птичка Лерочка прочно обосновалась в его жизни.

Олег любил ее смех. Олегу нравился ее оптимизм. Он обожал, как она пританцовывала на кухне, когда готовила что-то на завтрак или ужин. Олег сходил с ума, когда они оказывались вместе в постели. Это было что-то побольше, чем секс, но поменьше, чем любовь.