Новогодняя Полька - Ольга Горышина

— Ждал, что твой мужик выйдет и сменит тебя. Я бы не оставил свою девушку на морозе ждать непонятно кого. Ну, я верно догадался, что мужика нет… Решил рискнуть. Все равно ночь к черту… Ну, шампанского нальешь? Риск же благородное дело, в которое вляпываются либо аристократы, либо дегенераты… Я долго ждать тебя заставил? Ну, думал, вдруг ей переодеться надо… Кстати, если надо, я подожду. Возьми обязательно что-нибудь на завтра. И что-то потеплее. Я тебе сказочный дачный домик покажу, пока мамы нет…

— Ты больной?

— Дегенерат, я же сказал, — рассмеялся Гай и убрал руку.

Не совсем убрал, донес ее не до кармана своих джинсов, а до моего плеча. Вырез у свитера дурацкий — растянутая лодочка, вансайз не по размеру, вечно плечо голое. Его горячая рука накрыла ледяную кожу, ушла к предплечью, превратив вансайз в безразмерный экстра-лардж.

— Не надо переодеваться… Я тебя все равно скоро раздену… А одену только поздним утром.

Гай склонил голову к моему плечу — губы у него оказались горячее пальцев, они безжалостно оторвали кожу от моих жалких трясущихся косточек…

— Это действительно был ремень… — с трудом выдохнула я, словно сжавшийся в горошину живот, подскочил к самому горлу, больно ударив по дороге сердце.

— Я могу отдать Юпи свой. Я теперь вряд ли штаны потеряю…

Я хмыкнула, это заменило мне смешок — довольный или нервный, пустое дело гадать.

— Я могу взять кушак от халата, он двойной и длинный…

Губы исчезли с плеча, и я снова встретилась с Гаем взглядом. Хорошо, что успела сморгнуть, почувствовав на ресницах забытую влагу любовной страсти.

— Я представляю, какими глазами местные алкоголики завтра утром будут смотреть на собаку на кушаке… — расхохотался Гай. — Скажу, что это была варежка на резинке… Не знаю, как она превратилась в собаку на кушаке. Знаешь такой мультик?

— Конечно… Я каждый год пересматриваю новогодние мультики…

— Толда бери кушак… И еду.

— Она в сумке…

— Я видел, как ты ее тащила…

— И не вышел помочь?

— Иногда нужно сыграть в плохого парня, чтобы получить хорошую девушку. Особенно в новогоднюю ночь такая тактика помогает. Только что опытным путём подтвердил.

Я не сводила с него взгляда, он — с меня.

— Про Гая ты тоже наврал? — задала я дурацкий вопрос против воли, любопытство победило разум, как говорится и как водится.

— Нет, у них три поколения первенца называют Георгием. Мать сопротивлялась, но, увы, у нас не матриархат. Тогда она сказала, что не собирается терпеть в доме двух Гош, и я стал Гаем.

— Мог бы Юрой или Гогой, — хмыкнула я.

— Лучше Гаем… Но в школе учителя упорно называли меня Гошей и не понимали, почему я только через раз отзывался… Ну чего стоишь? Собирайся. И ты тоже! — склонился он к Юпи, крутящейся под ногами. — Боишься, тебя забудут? Не бойся, мне про тебя напомнят. Полина, дай уже кушак наконец! Или тебя не Полиной зовут? Вот ты так долго и не откликалась на мою просьбу? — подмигнул Георгий Георгиевич нагло.

Просьбу? Ага!

— Полькой зовут.

— Танец или национальность? Внешне за полячку можно принять, если цвет волос, конечно, свой.

— Я натуральная блондинка, но не дура! Ненатуральные у меня только ресницы.

— Вижу. И понял, что не дура и не танец.

— Танец долгое время считался вульгарным…

— А ты скромная домашняя девочка, я уже понял, — уже без всякого стеснения потешался надо мной этот Гога-Гай.

Го-Го-Га-Га! Гусь! Лапчатый! Ладно, Полька… Какой есть, другого Дедушка Мороз тебе не послал.

— У тебя яблоки дома есть?

— Нет, а тебе зачем?

Не понял, индюк! Да и ладно! Из гуся только суп, наверное, варят… Но запеченный с яблоками мне бы больше пришелся по вкусу.

— Ты чего улыбаешься? — не дождался он от меня объяснений.