Новогодняя Полька - Ольга Горышина

Не боится оглохнуть — смелый! Грудь давно ходила ходуном, а я предпочла бы, чтобы уже матрас…

— Валяй…

Вернее было бы сказать — снимай. Но он понял верно мою оговорку. Но снова пошел сверху — освободил грудь, чтобы тотчас поймать ее губами — если этот стон зовется новогодней песней, то я пела… Не имея ни голоса, ни сил оторвать его голову — если не от его тела, то хотя бы от своего, моей груди…

— Я готова… Спеклась, сварилась, поджарилась, подрумянилась — разомлела. Расплылась под ним в улыбке и почти беззвучно встретила его руку, наконец сорвавшую с меня этот чертов фиговый листок. Он поднес ко мне спичку, и я вспыхнула, со стоном откинувшись на уже такие же горячие, как и мои бедра, подушки.

— Это лишнее… — простонала я, двигаясь навстречу его руке.

— В сексе ничего не бывает лишнего — кроме слов, так что молчи…

Пришлось закусить губу, когда огонь из живота перебрался на грудь…

— Гай, прекрати…

— Я еще ничего не начинал…

Не начинала я — даже не проверила, есть ли тут на что натягивать резинку — руки проверяли на ломкость исключительно волосы на голове и порой — на груди. Идеально выбрит — когда успел, пока сидел в машине? И еще не оброс, а прошла уже вечность с нашей встречи, ну не говори, что мы и пяти часов не знакомы…

— Гай, ну пожалуйста…

— Ты же еще не готова… — проговорил он, вынырнув из темноты на уровне моих глаз.

— Я готова…

— К чему? — Ко всему…

— Это будет быстро.

— Шампанское стынет…

— Что тебе важнее: получить оргазм или выпить шампанского?

— Съесть ананас…

— Со вкусом клубники, поэтому и не предлагаю…

— Кто пробует его на вкус…

— Ограничиваются запахом…

— Лучше ананас… — выдохнула я ему в губы.

— Я принесу…

— Разбудишь собаку…

— Я осторожно…

— Я тебя не отпускаю…

— Но впускаешь?

— Безусловно…

— Я думал, с условием… Вы, бабы, всегда ставите условия…

— Не в последние минуты старого года…

— Выходит, получу все скопом в новом…

Я прижималась к нему сильнее и сильнее, пыталась ограничить его передвижение ногами, но он увертывался — наконец я поймала его конец и это было только начало. Снова поцелуи, сомкнутые пальцы, скомканные простыни. Я искала одну точку соприкосновения, он находил их тысячу махом. Нельзя все отдавать новому году, нужно оставить хоть маленькую благодарность году старому… Один, два, три… Я не считала последние минуты уходящего года. Я глотала стоны, прижавшись губами к мужскому уху. Гай держал меня крепко, пытаясь не вдавить, а оторвать от матраса — крылья не выросли, просто матрас переквалифицировался в батут, и с каждым прыжком Гая вниз, я подлетала вверх, и в какой-то момент зависла в невесомости: глаза в глаза, губы на ширине губ, грудь впечатана в грудь…

Я не нашла бы сейчас на своем теле даже миллиметра кожи, не впитавшей в себя аромат Гая — не клубники, не ананаса, а новогодней тайны — что же там в ларчике, за поволокой его глаз, сбитым дыханием и тремя капельками пота, катящимися с моего носа на приоткрытые губы … Ничего — пустота, и в пустоте счастье. Пустоту можно наполнить, пустота может ответить эхом, если кому-то захочется вдохнуть в нее жизнь…

— Хочешь посмотреть, который час? — спросил Гай, трогая губами мой вздернутый подбородок.

— Мне плевать на календарный год. Мой новый уже наступил…

— И что в нем будет? Много секса?

— Откуда ему взяться? — тронула я его губы, ставшие вдруг твердыми, словно гранит. А я же их секунду назад грызла — точно знания о том, что такое быть женщиной, которая может позволить себе новогоднюю радость, заключенную не в пузырьке шампанского, а в скатившемся на лоб шарике пота… С запахом клубники… Ну кто тебя выдумал, клубничка…

— Лежи и не двигайся!

Если бы я могла, поползла бы следом, чтобы увериться, что ты не съешь по дороге лишний ломтик ананаса…