Недосягаемые - Виктория Вашингтон (2020)

Обида и боль буквально разрывала изнутри и ума не приложу, сколько я ещё страдала, если бы в один день у меня жутко не разболелся живот. К подобному уже выработалась привычка, но в этот раз боль оказалась слишком острой, поэтому мама настояла на поездке к врачу.

В частной клинике оказалось комфортно и уютно. Чем-то напоминало ту, в которой когда-то лежал Кирилл. От воспоминаний снова стало не по себе. В больнице провела немало времени: куча врачей, анализов и вопросов, на которые отвечала чисто машинально.

Пришлось пройти всех врачей, чтобы мне выписали лечение от выявленных проблем с желудком. Я, конечно, всегда знала, что моё редкое питание приведёт когда-нибудь к проблемам, но предпочитала не думать, что это произойдёт так скоро.

Все анализы я сдавала чисто на автомате, будто находясь в другом месте.

Из «транса» меня вывел голос врача-гинеколога, которая обратилась ко мне после осмотра со следующей фразой:

— Так что же вы молчали, что беременны? Вам пока нельзя начинать тот курс лечения, что был назначен, — озадаченно проговаривает женщина средних лет.

— Ммм? — единственное, что получается из себя выдавить.

— Так вы не знали? — приподнимая бровь, спрашивает она, но, так и не дождавшись ответа, продолжает. — В таком случае, поздравляю, у вас первый месяц.

Туман, окутывавший меня всю эту неделю, будто становится ещё гуще. Совершенно перестаю понимать происходящее. Ощущение, что всё происходит вовсе не со мной.

— Вы ведь собираетесь оставлять ребёнка? — настороженно спрашивает она, наблюдая за моей реакцией.

— Можете не говорить родителям? — первое, что приходит мне в голову. Повезло, что мама ждёт за пределами кабинета.

— Я дам тебе визитку, позвонишь, когда решишь, что собираешься делать, — осуждающе заявляет женщина. Видимо, такие случаи тут происходят довольно часто.

Всю дорогу домой в голове кружится тысяча мыслей, из которых я не могу сосредоточиться ни на одной. Родители задают вопросы. Их интересует, почему мне всё-таки не подходит лечение и зачем нужно ждать, чтобы прописали новое.

— Мам, я схожу к Люсе, — выходя из машины, бубню я.

— Ты уверена? — она недоверчиво смотрит на меня.

— Пожалуйста, — с надеждой шепчу, а мама кивает головой, поцеловав меня в лоб на прощание.

Как бы не хотелось рассказать ей обо всем, но не могу. Нужно самой для начала в этом разобраться. Медленно иду в сторону квартиры Люси и Миши, впервые миновав путь, лежащий через любимый парк.

Долго решаясь, всё-таки нажимаю на дверной звонок.

— Ты вернулась? — улыбнувшись, спрашивает Миша и пропускает меня в квартиру. Я лишь утвердительно киваю и здороваюсь.

Разувшись, иду в гостиную, застав Люсю за необычным занятием: она читает книгу и явно чем-то расстроена.

— Привет, — хрипло говорю, пытаясь смотреть ей в глаза, но получается хреново. Кажется, я испытываю чувство вины.

Подруга в ту же секунду смотрит на меня и, вставая с кровати, подбегает с обнимашками.

— Ужас, как же я переживала, — крепко сжимая меня, проговаривает она. — Как ты могла уехать и не сказать мне, — уже слышу обиженные нотки в её голосе.

Только сейчас понимаю, что мне её, действительно, безумно не хватало.

— Извини, — произношу, удивившись тому, как легко мне это дается. Люся, видимо, тоже шокирована, поэтому, без лишних слов, тащит меня пить чай.

Около часа мы говорим о чем-то отстранённом: заметно, что подруга боится задевать больную тему.

Конечно, я не говорю ей, что всё время провела дома за закрытой дверью. Приходится придумывать веселую историю о поездке к бабушке.

— Так ты завтра в университет? — спокойно спрашивает она, попивая чай.

— Да, но безумно не хочу, — грустно осознавать, что причиной этому обычный страх.

— Чего? — Люся удивляется.

— Я ещё не готова его увидеть, — честно признаюсь, и чувствую, как горло сдавливает спазмом. Ну, нет. Только не сейчас.