Помню тебя - Кэтрин Уэст (2023)

Враждебность, которую он испытывал с момента ее появления в «Майлиос», растворилась в черной ночи. На сердце обрушилась неподъемная тяжесть и заставила посмотреть правде в глаза. Показала, что он еще способен на чувства. На настоящее чувство, которое пугало до одурения и заставляло совершать глупости. Например, протянуть руку и стереть эти слезы.

— Мышка, расскажи мне.

Она схватила его руку и сжала, как будто он обладает какой-то сверхъестественной силой, которой у нее нет. А потом она заговорила:

— Три месяца назад у меня был нервный срыв.

— Что?

В груди защемило.

— Да, — призналась она, поморщившись. — Вот. Теперь ты знаешь. Справишься с сумасшедшей?

Знала бы она...

— Ты не сумасшедшая.

— Меня еще и не так называли.

Таннер смотрел, как по ее щекам скатилось еще несколько слезинок.

— Что случилось?

— Жизнь случилась.

Зацепив пальцем серебряную цепочку, Натали дернула кулон на шее.

Он опустил взгляд на подвеску. Кажется, какой-то знак зодиака, что удивительно. Натали не похожа на человека, придающего значение гороскопам.

— Ты не обязана мне рассказывать.

Он достаточно давил на нее. По всем фронтам. Чувство вины чуть не сбило его с ног, так что пришлось медленно выдохнуть.

— Все нормально. Я вытащила тебя сюда. Ты должен знать почему. — Она внимательно вглядывалась в него. — Через несколько месяцев после аварии, после смерти Ник, мне было очень плохо. Потребовались годы терапии и куча разных лекарств, чтобы я смогла нормально функционировать. С возрастом стало лучше. А в этом году, в начале лета, у меня снова начались кошмары. Я видела Ник. Заново переживала аварию... панические атаки, как та, от которой ты меня спас.

— Вроде ПТСР? — нахмурился Таннер.

— Он самый. Так мне и сказали. — Натали слабо усмехнулась и потрепала мягкие уши Гвин. — Он может никогда не пройти. Я посещаю мозгоправа в Сан-Франциско. На прошлой неделе ездила, и все было в порядке. А сегодня, с этими идиотскими таблетками, от которых ужасно себя чувствую, и воспоминаниями, я поняла, что не выдержу, поэтому позвонила домой.

— Ты не хотела говорить с дедушкой, да?

— Да. — В ее глазах снова мелькнул страх. — Таннер, пожалуйста, не рассказывай ему ничего. Твоя мама знает, но я не хочу говорить Хэлу.

Она опустила голову.

Мама? Да, логично. У мамы хорошая интуиция, и она всегда обо всех заботится. Таннер слишком занят отталкиванием людей, чтобы вникать в их проблемы.

Натали подавила всхлип, и Таннер обнял ее одной рукой и притянул к себе. Плачущие женщины — его слабость.

— Не думаю, что не рассказывать ему хорошая идея, Мышка. Рано или поздно он поймет, что что-то не так.

Хэл уже понял, но об этом Таннер умолчал.

Натали обреченно выдохнула ему в грудь.

— Я думала, что поездка сюда поможет. Думала, если увижу все, то наконец справлюсь. В теории звучит хорошо, но теперь, когда я здесь... Я боюсь, что станет еще хуже. Но я не хочу рассказывать родителям и...

— Твои родители не в курсе?

— Нет. — Она подняла голову, освещение в машине придавало ее лицу пепельный оттенок. — Ты их не знаешь. Не суди меня.

Не суди меня.

Именно этим он и занимался с самого ее приезда.

Решил, что она высокомерная гордячка, которая думает только о себе. Он никогда не думал, что у нее могут быть проблемы, собственные шрамы, как у всех людей.

Как у него.

Вина снова пригвоздила его к месту, внушив, что он должен попросить у Натали прощения.

Когда-нибудь.

Натали подвинулась на свое место. Судя по тому, что он помнил о ее родителях, и своему короткому разговору с Биллом Митчеллом про Хэла и винодельню, Таннер едва ли мог винить ее за скрытность.