Пробуждение - Нефер Митанни

- И всё же я не согласен с Николаем Ивановичем, - продолжал разговор его товарищ, штабс-капитан, очень высокий, широкоплечий, с приятным открытым лицом. – Неужели он действительно серьёзно полагает, что поэзия в наши дни призвана служить политике? Что вы думаете, Александр?

Он вопросительно взглянул на собеседника, который был несколько моложе его. Тот сделал неопределённый жест рукой и с горячностью возразил:

- По-моему, Сергей, вы понимаете Тургенева слишком узко. Вдумайтесь, он не против поэзии вообще, и вовсе не пытается сделать из неё служанку политики. Просто она, по его мнению, должна служить обществу, спуститься с небес на землю!

- А что вы понимаете под служением обществу? – усмехнулся Сергей. – Разве, доставляя нам минуты наслаждения, поэзия обществу не служит?

- Это бесспорно, - кивнул Александр. – Но я – о другом… Нужно больше думать о реальных жизненных вопросах.

- Мой друг, - улыбаясь, заметил Сергей, - вы слишком восторженны и быстро попадаете под влияние симпатичных вам людей. Вам не кажется, что, соглашаясь с Тургеневым, вы противоречите себе?

- Не понимаю вас… - Александр удивлённо вскинул брови.

- Ну, как же, вы соглашаетесь, что поэзия должна отражать политические проблемы, а сами, меж тем, воспеваете любовь и дружбу! – Сергей похлопал юношу по плечу.

- О, с вами трудно спорить, Сергей Владимирович! – юноша шутливо погрозил пальцем и серьёзно добавил: - Сегодня я действительно пишу о любви, а завтра, - он развёл руками, - завтра я последую советам Тургенева. Поэту до всего есть дело…

- Пожалуй, вы правы. Желаю, чтобы ваш опыт удался.

***

Экипаж остановился у большого тёмного дома на Невском. Простившись с Пушкиным, Петрушевский скрылся в парадном.

Заспанный Архип в накинутом на плечи потёртом сюртуке, открыв ему двери, недовольно проворчал:

- Эх, барин, барин, опять дома не ночевали!

- Уймись, брюзга! – Сергей шутливо раздражённо поморщился. – Ведь я трезв, просто был в гостях у хорошего человека.

- Знаем мы энтих хороших человеков, - не унимался камердинер, приглаживая взъерошенные волосы. – Кофею изволите?

- Изволю. В спальню подай.

Сергей остановился у окна и долго задумчиво смотрел в него. Первые солнечные лучи зарумянили край небосвода. Предрассветный туман начал постепенно исчезать, уступая место утреннему свету, и сквозь его отдельные клочья проступали очертания зданий, и проглядывала стальная гладь Невы.

- Вот кофей, как просили, - Архип вошёл в комнату, держа пред собою поднос с дымящейся чашкой кофе.

Рассеянная улыбка сошла с лица Петрушевского. Архип поставил чашку на маленький туалетный столик около широкой кровати и остановился, выжидательно глядя на Сергея.

- Чего тебе? – спросил тот.

- Жду, когда выпьете, чашку унести, - отвечал старик.

Петрушевский усмехнулся.

- Архип! Сколько могу отучать тебе от дурацких выходок? Ступай! Чашку я сам принесу.

Выпив кофе, он бросился на кровать и стал читать накопившуюся за неделю почту. Когда через некоторое время Архип вернулся в комнату, Сергей крепко спал, зажав в руке недочитанное письмо.

- Умаялся…- пробормотал камердинер, - вот этак цельную ночь прошатается невесть где, а потом кофей пьёт и засыпает на ходу.

Старик взял чашку с остатками кофе, поднёс её к носу, поморщился и проворчал:

- И как этакую мерзопакостную штуку пить можно, прости, Господи?!.. Иноземцы завсегда что-нибудь удумают… И запах мерзкий, не то что пить, нюхать противно…