Пробуждение - Нефер Митанни

- Как вы, должно быть, поняли, ваш покорный слуга его член. Покуда я не могу и не вправе ничего сообщить вам, - ответил Тургенев, - скажу только, что цель общества есть распространение просвещения, искоренение всякого зла и хамства, пожертвование личными выгодами для счастья России… Коротко говоря, проведение идеи истины и бескорыстия.

- Почему же, Николай Иванович, если это такое благодетельное общество, почему же оно тайное? – вновь спросил Сергей и с ироничной усмешкой добавил: - Я полагаю, благой цели нечего скрывать, прекрасного у нас и так очень мало.

- Согласен с вами, - лицо Тургенева оставалось невозмутимым и серьёзным. – Однако мы сделали общество тайным, дабы избежать всякого рода насмешек и пересудов большинства, которое может не понять наших высоких целей и помешать нам на первой поре, - пояснил он.

Петрушевский, прохаживаясь, обдумывал свой ответ. Цели, о которых рассказал Тургенев были близки ему. Но полученные сведения не давали полного представления об организации. И всё же после недолгих размышлений, Сергей твёрдо сказал:

- Я согласен.

Большие, выразительные глаза Тургенева радостно блеснули. Он с улыбкой горячо пожал руку Петрушевскому и просил его на следующий день прийти к себе на квартиру.

***

Столица жила своей обычной, на первый взгляд, жизнью. Однако в привычной суете петербургских улиц с самой разнообразной публикой - от краснощёких торговок в пёстрых платках, выставляющих напоказ свой товар, от мелких чиновников, старающихся выглядеть значительно, и до какой-нибудь разнаряженной в кружева и шёлк барыни или до шумной компании молодых офицеров, вечно спорящих на самые разные темы, - во всей этой картине угадывалось присутствие чего-то нового и непонятного, а потому пугающего. Над всеми вдруг нависло ощущение близких и больших перемен. Одни ждали этих перемен с нетерпением, питая самые фантастические надежды, другие, в противовес первым, страшились каких бы то ни было изменений, считая, что разговоры о свободе и конституции ни к чему хорошему не приведут. И этих последних было больше.

Выйдя из книжной лавки, Сергей встретил Николая.

- Кого я вижу! – воскликнул Синяев и, широко раскинув руки, шагнул к другу. Заметив, что тот держит в руках только что купленный томик в кожаном переплёте, спросил с ироничной улыбкой:

- Карамзиным балуешься?

- Да, приобрёл очередной том, - кивнул Сергей.

Они медленно пошли по улице.

- Да уж, - согласился Николай, - сейчас буквально все погрузились в царствование Грозного. Суди сам – улицы опустели: все сидят по домам и читают этот труд, - с серьёзным лицом пошутил он.

- Вечно ты со своими глупостями, - улыбнулся Сергей и толкнул друга в плечо.

- А что? – Николай с притворным удивлением уставился на Сергея. – В каждой шутке есть доля правды, между прочим.

- А я люблю слог Карамзина, - признался Петрушевский. – И ведь какая искренность! В одном только не могу с ним согласиться…

- В чём же? – Николай с интересом смотрел на друга.

- Не могу понять, как можно считать самодержавие необходимым для России? Уж, казалось бы, кому, как не Николаю Михайловичу, историку, образованнейшему человеку, понимать, что самодержавие есть первейшее зло?! Да ведь он и сам в своём труде не скрывает царских деяний.

Незаметно для себя они очутились у Апраксина двора.

- Бублики, бублики! – прервал их разговор звонкий голос молодой румяной торговки. – Горячие бублики! С пылу с жару, пятачок за пару! – приветливо улыбаясь, нахваливала она свой товар.

- Ну, как можно отказать эдакой красавице! – развёл руками Николай, игриво посмотрел на неё и, покупая связку бубликов, подмигнул.