— Да, знаю. — Он наклоняется и шепчет: — Некоторые парни наблюдали за тобой, когда ты примеряла платье. Когда ты вышла из примерочной, они пожирали тебя глазами, и мне пришлось вмешаться.

От удивления у меня округляются глаза.

«Они живы?»

— Я вышвырнул их из магазина, когда ты не видела. В следующий раз я не буду таким деликатным. — Он берт меня за подбородок и поднимает мою голову. — Никому не позволено смотреть на мою жену так, как это делали они.

Я на мгновение закрываю глаза, чтобы успокоиться, потому что это меня серьезно заводит. Стоит ли мне беспокоиться о том, что я нахожу его собственничество сексуальным? Я за феминизм и эмансипацию, и чувствую себя виноватой, потому что при одной мысли, что Михаил отпугивает мужчин за один взгляд на меня, между ног начинает покалывать.

«А что бы ты сделал, если бы один из них попытался дотронуться до меня?» — спрашиваю я. — «Или поцеловать?»

Михаил поджимает губы, пристально глядя на меня и наклоняется, пока его губы не оказываются рядом с моим ухом.

— Если бы кто-нибудь посмел дотронуться до тебя, я бы отрубил ему руку. Как я должен был поступить с тем идиотом на дне рождения твоей Нонны, — шепчет он. — А если бы кто-то оказался настолько безумен, чтобы попытаться поцеловать мою жену, я бы его обезглавил.

Я втягиваю воздух, чувствуя, что становлюсь влажной.

— Бьянка, как ты думаешь, этот цвет подходит к моим волосам? — Мама выходит из раздевалки, и на ее лице появляется удивление, когда она видит Михаила. — Мистер Орлов. Что-то случилось?

«Да», — быстро отвечаю я, прежде чем он успевает ответить. — «Мы должны идти. Я позвоню вам завтра.»

Схватив Михаила за руку, я тащу его из магазина в сторону узкого коридора справа, где я видел туалеты.

— Не хочешь поделиться, что произошло, что заставило нас бежать из бутика? — спрашивает он, когда мы оказываемся достаточно далеко, чтобы нас не подслушали.

Я оборачиваюсь, чтобы убедиться, что вокруг никого нет, задираю юбку и тяну его руку к своим мокрым трусикам. Михаил резко вдыхает, массируя меня ладонью, заставляя хныкать. Не убирая руку, он делает шаг вперед, затем еще один, видя меня спиной к стене.

— Похоже, ты скучала по мне. — Он сдвигает мои трусики в сторону и вводит палец в мой канал. — Правда, мой ягненочек?

Я киваю, кладу руки ему на грудь и скольжу ими вниз, пока они не достигают его промежности.

— Хорошо, — шепчет он, а затем прижимается своим ртом к моему, одновременно вводя палец глубже. — Здесь? Или дома?

Судя по его голосу и по тому, твердому члену под моей ладонью, вариант «домой» нравится ему не больше, чем мне.

— Здесь, — шепчу я, не веря себе.

Михаил хватает меня за бедра и поднимает. Я обхватываю ногами его талию, обнимаю за шею и целую его шею, пока он идет к женскому туалету слева. Быстро осмотрев кабинки, он закрывает дверь и несет меня к широкой мраморной стойке с раковинами.

Я вздрагиваю, когда голая кожа моей спины соприкасается с холодной плиткой, но неприятные ощущения быстро забываются, потому что я слишком сосредоточена на снятии трусиков.

— Ты совсем задурила мне голову, Бьянка. — Он хватает меня за бедра и одним быстрым движением погружается в меня. — Я больше не могу мыслить здраво.

Вот оно. Ощущение того, что он заполняет меня так полностью, заставляет меня кричать от восторга. Нет ничего лучше. У Михаила большой член, как и он, и я наслаждаюсь тем, как мои стеночки растягиваются, чтобы принять его размер. Положив руку мне на шею, он медленно выходит, а затем снова входит в меня. Я ахаю. Затем улыбаюсь.

— Сильнее, — призываю я.

Он захватывает в горсть мои волосы.

— Так? — спрашивает он и снова входит в меня.

— Да. — Я изо всех сил хватаюсь за край мраморной стойки, обхватываю ногами его бедра и откидываюсь назад, пока Михаил разрушает меня, кусочек за кусочком. И разрушение еще никогда не было таким приятным.