Рождественский пирог - Лора Локингтон

— Да, — продолжил Эдвард, сияя от удовольствия. — Наш праздник считается лучшим во всем графстве. У нас бывают и священники, хотя епископ и не большой любитель развлечений, но зато викарий… ну, это к делу не относится. Приходят и рыбаки, а уж они-то знают, что такое настоящее веселье. Еще художники из Сент-Ивз, все мои фермеры и, конечно, соседи, родственники и друзья. Я уверен, тебе понравится. Мы боялись, что тебе у нас будет слишком скучно…

Как бы не так!

— Что вы, Эдвард! Мне у вас безумно нравится, и вечеринка наверняка выйдет замечательной. Надеюсь, мне удастся заставить кого-нибудь сказать «примат», — ответила я, отпивая шампанское.

— Вот это по-нашему! Помню, однажды у нас игрища длились два дня — люди спали вповалку везде, где могли найти место. Ох и весело было! Как раз в тот год, когда родились Табита и Пан… когда родилась Табита. Джокаста выглядела просто королевой, гости даже на стулья забирались, чтобы получше ее разглядеть. А я был самым счастливым мужчиной в Корнуолле. Как, впрочем, и сейчас. Но тогда, боже, как мы веселились. Жалко, что ты ее не видела тогда: она была потрясающе хороша…

— Она и сейчас великолепна, — смело добавила я, и Эдвард подлил мне шампанского.

Но я сказала это от чистого сердца — стильная, эксцентричная, шикарная и, безусловно, сумасшедшая, Джокаста была из тех женщин, на кого люди всегда обращают внимание, независимо от того, молоды они или нет. По портрету в ее комнате я поняла, что в молодости Джокаста была потрясающе красива. И хотя теперь ее глаза чуточку утратили блеск, волосы — шелковистость, а кожа — свежесть, она все равно была прекрасна.

Мы все еще болтали о предстоящей игре, когда по лестнице сбежал Алекс.

— А, Поппи, вот ты где, а я тебя везде ищу, — многозначительно сказал он.

— Правда? А мы тут с Эдвардом обсуждаем вечеринку и придумываем, как бы нам победить.

Алекс рассмеялся:

— Должен тебя предупредить, что грызться будем на смерть…

— Что это еще за грызня! Уж не пытаешься ли ты подкупить мою подругу Поппи? — спросил Дэйви, входя в зал. — Даже не надейся выиграть!

— Ну, как всегда — сразу видно, мальчики дома! — крикнула Джокаста, появляясь на галерее. — Дэйви, помоги мне, пожалуйста, застегнуть — эти мелкие пуговички на спине никогда не поддаются! Просто безумие какое-то. Это платье, похоже, сшили в те времена, когда каждая дама просто обязана была иметь или служанку, или пылкого любовника.

Джокаста спустилась в зал, повернулась к Дэйви спиной, и он послушно застегнул мелкие пуговки. Платье из лилового шелка, с длинной, струящейся до пола юбкой подчеркивало фигуру Джокасты. Выглядела она так, словно сошла с обложки «Вог». В густых волосах, подернутых благородной сединой, поблескивала тиара из черного камня.

Эдвард вручил жене бокал и молча окинул восхищенным взглядом.

— Джокаста, вы великолепны, — сказала я. — Какие удивительные камни!

— Спасибо, Поппи. Я хотела надеть их завтра, но во время больших праздников я люблю чувствовать себя более свободно. Поэтому решила приодеться к семейному ужину. А где Табита? Пора раздавать пуговицы.

В руках у нее была небольшая серебряная шкатулка.

Табита спустилась, как всегда, в сером. Мне вдруг стало жалко ее: наверное, расти с такой матерью, как Джокаста, нелегко. Джокаста прекрасна собой, умеет все на свете и повелевает с такой властностью, что Табите, конечно, было сложно отвоевать хотя бы кусочек личного пространства. Прежде чем поприветствовать всех остальных, Табита ласково улыбнулась отцу. Возможно, с Эдвардом у нее были наиболее доверительные отношения.

Джокаста открыла серебряную шкатулку и оделила всех медными пуговичками с выгравированным на них изображением дракона. Пуговицы были тяжелыми, с крепкой, как у значков, застежкой с обратной стороны.

— О, рождественские значки! — воскликнул Дэйви, тут же прикалывая свою пуговичку к лацкану.