Рождественский пирог - Лора Локингтон

— Ерунда, — ворчала Одесса. — Уборные здесь чистейшие. Она думает, у нас тут что, больница? «Подцепить что-нибудь»! Кукла размалеванная. Если б я захотела, уж она бы точно подцепила.

Я подавила смешок. Не подкупить ли мне Одессу, чтобы она наслала на Клавдию какую-нибудь дрянь? Ничего ужасного, но что-нибудь пренеприятное. Например, бородавки покрупнее. Или чтобы у нее зубы пожелтели. Пустячок, а приятно.

Одесса хитро глянула на меня и усмехнулась:

— И не вздумай меня подбивать, милочка!

У меня аж дыханье сперло.

— Да ладно, у тебя на лице написано все, что ты думаешь! На Алекса глаз положила? Ну, не ты первая и, думаю, не ты последняя, хотя как знать? Что будет, то будет. Так, а теперь заканчивай с овощами и давай выпьем чаю с твоими пирожками, еще осталось немножко.

Я слабо кивнула и принялась за картошку. Одесса — ведьма, никаких сомнений.

Над ее словами про Алекса я предпочла не задумываться.

Дэйви обходил замок, наводя лоск — расставлял свечи, посуду. А также прятал ценности в оружейную комнату. Заглянув в кухню с огромным хрустальным канделябром в руках, Дэйви прохрипел:

— Умоляю, пить! Я умираю от жажды.

— Чаю или покрепче? — уточнила я.

— О, от чаю я бы не отказалась, — сказала Клавдия, появляясь на пороге. — У вас есть ромашковый? Он так успокаивает. Одесса, мне нужна новая тряпка. Эта уже грязная. — Она помахала испачканным полотенцем.

Одесса молча протянула ей чистое. С минуту Клавдия придирчиво изучала его. Кажется, полотенце прошло тест на пригодность, и я с облегчением вздохнула. Открытые военные действия между Клавдией и Одессой нам сейчас ни к чему. Хотя я и не сомневалась, на кого надо ставить. Дэйви у меня за спиной поперхнулся смешком, и я поспешно переспросила:

— Значит, чаю? — И ринулась ставить чайник на плиту.

Пока вода закипала, я угостила Джики сельдереем, и Одесса посоветовала мне выпустить его из корзины:

— Он там еще насидится сегодня. Пусть мальчик побегает.

Я согласилась и чай заваривала уже с живым воротником на шее. Я точно помнила, что где-то на кухне видела травяной чай, но найти так и не смогла, поэтому налила Клавдии чашку слабо заваренного зеленого чая и крикнула, что все готово.

Клавдия вошла на кухню и вскрикнула:

— О господи! Ты что, готовила с этим животным на шее? Ты с ума сошла! Это же негигиенично! Убери его сейчас же, слышишь!

Только я открыла рот, как на плечо мне легла рука Одессы.

— Так, прекрати орать! Животное? Да он почище тебя будет. К тому же бедняжка замерз и сидит себе тихонько и никому не мешает. Оставь его в покое. Поняла меня? Оставь! — И Одесса даже ногой притопнула.

Клавдия села за стол, не сводя с Джики злобного взгляда. В кухне воцарилась тишина, которую можно было бы счесть неловкой, но Клавдия была слишком толстокожа, чтобы это понять, Дэйви был слишком дипломатичен и сохранял невозмутимый вид, а Одесса замкнулась в себе, так что кроме меня, похоже, неловкости никто не испытывал.

Клавдия пришла в ужас от количества мяса, масла и муки, потребовавшихся на приготовление традиционного корнуоллского пирога, и предложила вместо него подать к столу суши и свежие овощи. Дэйви вздрогнул, а Одесса захохотала.

— Вот еще придумала! К нам на ужин сегодня все графство пожалует, и все будут ждать моих пирогов. Овощи, подумать только. Да еще су-у-ущи-и-и — из чего только их делают?

Узнав, что суши делают из сырой рыбы, Одесса так и закатилась. Отсмеявшись, она с издевкой сказала:

— Ох, посмотрела бы я на епископа, когда ему подадут сырую рыбу! Или на парней с фермы. А уж рыбаки местные просто от смеха умрут или подумают, что мы того, ку-ку!

Ну, для того чтобы счесть семейство Стентонов «ку-ку», есть поводы посерьезнее, чем тарелка с сырой рыбой на столе.