Рождественский пирог - Лора Локингтон

— Поплачь, дорогушечка, — мягко сказала Одесса, — ты потеряла друга. Это правильно. Другой друг тоже тебя найдет, так же как и этот. Ведь этот нашел тебя.

Я подумала, что она, наверное, права. Джики сам меня нашел, и в результате я оказалась у Стентонов. Если Одесса говорит, что другой друг тоже меня найдет, значит, так и будет. Она всегда знает, что говорит. Я всхлипнула. Одесса протянула мне носовой платок.

— Да, дорогушечка, хватит плакать. Впереди новая жизнь. Пошли в дом.

Я кивнула и вытерла слезы. Тоскливо глядя на луну, я подумала, что многое бы отдала, чтобы повернуть время вспять и вновь обрести Джики.

Одесса тихонько рассмеялась в темноте:

— Никто не может вернуть утерянного. Так не бывает. И ты не виновата. Просто пришло его время. Каждому из нас отмерено свое время, будь то зверь или человек.

Она взяла меня под руку, и мы медленно пошли к ферме.

— Что ты там мне сказала? Когда встретила меня в поле? «Мы не причиним вам зла»? Ты думала, что я зеленый человечек?

Я кивнула, и она рассмеялась.

В доме ко мне бросились дети, Ева уткнулась мне в плечо.

— Ничего, ничего, — сказала я, обнимая их.

— Мы уже решили, как назовем жеребенка, — сказал Тоби. — Мы его назовем Джики.

Из моих глаз опять брызнули слезы.

— Здорово, — едва выговорила я.

Патрик нервно улыбнулся мне. Том принес бутылку шампанского, и мы выпили за здоровье младенца и мамы. Дети тоже требовали шампанского, и Том разрешил им отхлебнуть по глоточку. Они тут же притворились пьяными и принялись нелепо шататься и виснуть друг на друге, пока Том не велел им отправляться спать.

Я с ужасом увидела, что Одесса опять натягивает свой скафандр.

— Ты не можешь сейчас уйти! Патрик, скажи ей!

Все рассмеялись, и Одесса ответила:

— Я по этим полям хожу уже больше пятидесяти лет. Ночь хороша. Луна полная, снег глубокий. И глазом моргнуть не успеете, как я буду дома. Меня Артур ждет. Он не любит, когда я так поздно возвращаюсь, так что не говори глупостей.

Я подавила вздох разочарования. Мне так хотелось улучить минутку и расспросить Одессу, что творится в «Аббатстве». Я умоляла ее остаться, но она стояла на своем. По поведению Патрика и Тома стало ясно, что уговаривать ее бесполезно. Патрик сказал, что проводит Одессу через поле, а потом проверит, как там кобыла с жеребенком.

— Это ты только для того, чтобы выведать у меня рецепты снадобий, но даже не мечтай. — Одесса подмигнула Патрику, потом повернулась к Тому: — А ты, как только сможешь, вези Димелзу в больницу, пусть ее врачи осмотрят. Только не думай, что они больно много в этом понимают.

Том улыбнулся:

— Отвезу. Спасибочки тебе, Одесса.

Она махнула рукой и повернулась к двери. С порога оглянулась на меня:

— А что до тебя, глупая девчонка, беги в «Аббатство». Дэйви сейчас нужна твоя помощь. Про Алекса я тебе и раньше говорила, чему суждено быть, того не миновать. Но чем скорее эта лживая дрянь оттуда уберется, тем лучше будет для всех нас. И выгнать ее должна ты, поняла?

Челюсть у меня так и отвисла. О чем это она? Как я могу выгнать Клавдию?

— Одесса! Что значит «лживая»? Клавдия врет?

— Если она беременна, то я — супермодель!

Дверь закрылась.

В голове у меня все смешалось. Клавдия всех обманула? Как это? А откуда Одесса может это знать? Может, она и ведьма, но все же… А если она ошибается? Тогда что? Тогда напрасные надежды, и меня ждет новая боль. Стоит ли оно того?

Размышления мои прервал Том, спросив, не хочу ли я пожелать детям спокойной ночи и еще раз взглянуть на малышку.

Я кивнула, и мы пошли наверх.

— Знаешь, я все делал, как Одесса велела. Она дури какой не скажет, завсегда права, даже когда всем охота, чтоб наоборот было, — сказал он, открывая дверь в спальню.

Может быть, может быть.