Цена измены - Елена Шолохова (2023)

Проснувшись с тяжелой похмельной головой, Дементьев не сразу сообразил, что с ним в кровати кто-то есть. Потом почувствовал чужое дыхание в спину, повернулся и обомлел. Рядом тихонько посапывала Мышка.

Их студенческие пьянки, бывало, заканчивались внезапной страстью. Со своей бывшей подругой Дементьев вот так и познакомился – после такой ночи. Но Мышка…

Ладно бы Дашка или Юлька. Да кто угодно… Но её Дементьев и как девушку едва ли воспринимал. Мышка с ним в постели – это анекдот какой-то. Тем не менее трусов на себе он не обнаружил. Хотя на ней белье углядел, когда приподнял одеяло. Это немного обнадеживало. Может, до секса у них и не дошло? Ведь это же Мышка! Ну какой с ней секс?

В то утро неловкого разговора удалось избежать – он ушел в душ, а когда вернулся, Мышки уже не было. Ну а потом все они разъехались на лето, а к осени он уже и забыл про это недоразумение.

* * *

Дипломную работу Дементьев писал у Гречман. Пожилая профессорша дипломников почти не брала, хотя к ней рвались многие. Но к нему она благоволила, вот и сделала исключение.

Как оказалось, не только ему. Но ещё и Инне Немирецкой. Темы дипломных работ у них перекликались, так что Гречман назначала обоим одновременно. Иногда в пустой аудитории после пар, а иногда вообще у себя дома.

Присутствие Инны его нервировало. Он едва мог сосредоточиться и с трудом отвечал на вопросы. Зато четко улавливал каждое ее движение, причем даже не глядя на нее. Вот она что-то пишет, вот накручивает на палец светлый локон, вот поворачивается к нему. Когда она на него смотрела, он вообще деревенел.

Аромат ее духов был приятным и ненавязчивым, но Дементьеву казалось, что ему нечем дышать.

Тяжелее всего было, когда профессорша оставляла их наедине. Тогда от напряжения в аудитории трещал воздух.

Как-то Гречман заставила их спорить между собой, отстаивать свою точку зрения. Сначала из этой затеи ничего не выходило. Оба, старательно не глядя друг на друга, что-то высказали без особой убежденности. Но слово за слово – и всё-таки они втянулись. И так в итоге увлеклись, что потом Дементьев переживал, не был ли в пылу слишком груб.

Однажды кто-то сунулся в аудиторию, распахнул дверь, и сквозняком смело со стола её записи. Он без всякой задней мысли свесился со стула, собрал её бумаги и положил перед ней на стол. Случайно поймал её взгляд и увидел, что она улыбнулась. Ему. Краешком губ, но от её улыбки повеяло не просто вежливостью, а теплом. И сердце ёкнуло. Сжалось в комок, замерло на несколько секунд, а потом понеслось галопом.

Тогда или чуть позже Дементьев осознал, что у него к ней вовсе не неприязнь и не ненависть, а что – сам пока не понимал. И даже не пытался анализировать. Просто ждал этих занятий с каким-то нервным нетерпением. А когда Гречман заболела и целых три недели не назначала им встреч, он весь извелся.

Потом случайно встретил Инну в фойе, и сердце дернулось и задрожало точно так же, как тогда, когда она улыбнулась ему. В другой раз он уже не ждал случайностей, а специально высматривал её, проверяя по расписанию, где и какие пары в её группе.

Потом Гречман, слава богу, поправилась и возобновила их занятия. Только вот находиться рядом с Инной стало ещё сложнее. Раньше ему мешала злость, а тут – попробуй пойми что.

Это была какая-то адская смесь: и тянущая тоска, и что-то сильно похожее на восхищение, и, чего уж, острое влечение.

Он дошел до того, что фантазировал о ней в ду́ше, как подросток. Но не мог себя заставить даже заговорить с ней вне этих занятий. Да и что он мог сказать? Что мог предложить? Прекрасно ведь понимал, что между ними пропасть. Любой подкат к ней будет выглядеть пошло и тупо. Надо просто проветрить голову, говорил он себе, переключиться. Но прежние приемы не срабатывали. На других не то что не тянуло, а отталкивало.