— Пойдем, мерзкое животное! — ласково сказала Фелисити. Пруденс запрыгала на задних лапах, возбужденно завиляла хвостом, и Фелисити поскорее переставила горшок со спасенным базиликом на стол. В Черри-Триз ее ожидало еще одно дело, которое Фелисити и не снилось: кормить собаку и гулять с ней. За два месяца выяснилось, что Тони каждый раз находит благовидный предлог, чтобы этого не делать, так что данная задача тоже легла на плечи Фелисити. До переезда в Оукфорд она наивно представляла, что деревенские собаки гуляют сами по себе, весело трусят рядом, если тебе вздумается побродить пешком, и со всех ног бегут к хозяину, стоит ему только свистнуть. Однако слушаться Пруденс обучена не была; она иногда отзывалась на зов Тони, но, когда это делала Фелисити, хитрая собака притворялась глухой как пень. Мало того, она не знала дороги домой и ждала, что ее приведут. Инстинкта дома у Пруденс не было. Во всяком случае, инстинкта собственного дома. Чужие дома она находила быстро и моментально сжирала там все, что попадалось на глаза. Фелисити устала отвечать на раздраженные звонки со всех концов деревни, запирала Пруденс в четырех стенах и выводила только на поводке.

Кроме прогулок с собакой ей приходилось то и дело возить Аннабел на уроки танцев, а через день и в школу. Айрин Хоббит оказалась права: учителей танцев в Оукфорде не было. Ближайшая студия находилась в Уэстгэмптоне. В Лондоне Аннабел ездила в студию на автобусе, который ходил каждые пятнадцать минут. Но автобус из Оукфорда в Уэстгэмптон ходил только два раза в неделю и отправлялся поздно, чтобы все пенсионеры деревни могли съездить в тамошний супермаркет за покупками. Жизнь в Черри-Триз требовала нескольких автомобильных поездок в день. Правда, недавно Фелисити нашла женщину, которая тоже возила дочь в город, и они стали делать это по очереди, что несколько облегчало проблему.

Но не успевала Фелисити перевести дух, как появлялось что-то новенькое. Последним приобретением стала маленькая черно-белая кошечка, жалобно мяукавшая у дверей на прошлой неделе.

— Уходи. Иди домой. Брысь! — Фелисити закрыла дверь и попыталась не обращать на кошку внимания. Но та замяукала еще жалобнее. Пришлось впустить и накормить бедное животное, к большому неодобрению Пруденс. Фелисити решила, что на следующий день отвезет кошку в приют, но утром зверь, пол которого выяснился окончательно и бесповоротно, произвел на свет трех котят в бельевом шкафу.

— Она свила гнездо в моем нижнем белье! — пожаловался Тони. Он приподнял задние ноги котят и всмотрелся как следует. — Два мальчика и девочка, все живые и здоровые, — объявил он и бережно положил их на кучку своего белья.

— Я думала, ты их выбросишь, — сказала Фелисити, наблюдая за мужем и невольно улыбаясь. Если Тони обращается с пациентами так же, как с этими котятами, ничего удивительного, что они его обожают.

Тони растерянно заморгал глазами.

— Ну, если мы выбросим их, это не пойдет им на пользу. Какое-то время маленькая семья останется жить у нас. Когда поедешь за продуктами, купишь мне новое белье. Пойдем, не будем им мешать. — Он жестом выпроводил Фелисити вниз, на кухню.

— Она мать-одиночка, — буркнула Фелисити, опрометью бросаясь к плите и пытаясь спасти вареные яйца, о которых в горячке забыла. Мысль о прибавлении семейства не доставляла ей никакой радости.

Но Аннабел была в восторге.

— Они просто прелесть, все до одного. Ты сама сказала, что после переезда в Оукфорд мне можно будет завести котенка. Я назову кошку-мать Афродитой.

Тони улыбнулся.

— Потому что она раба любви?

— Именно! — Аннабел была довольна, что Тони понял ассоциацию. В школе им преподавали античную культуру, и девочка с удивлением обнаружила, что ей нравится классическая литература.