На помощь впавшему в панику Мэтту пришла одетая в махровый халат Лилибет. Дочь поняла, что отец находится в предобморочном состоянии, и, по-деловому осмотревшись, велела тому быстренько переодеться, пока она немного похозяйничает.

Он воспользовался советом девочки, быстро покинув кухню. Готовить Вуд никогда не умел, и, наверное, тридцать пять – не тот возраст, когда следует этому учиться.

Он слышал сквозь дверь в ванную комнату, как Кэт плещется под душем, и почувствовал непреодолимое желание присоединиться. Потребовалась вся выдержка специального агента, дабы не поддаться рвущему плоть искушению. Он сделал несколько дыхательных упражнений и только после этого скинул одежду.

Не решившись зайти в комнату, наполненную ароматом будившего в нём сильнейшее желание тела, Вуд отложил принятие душа на потом, переоделся и уже через несколько минут вернулся к дочери. Пообещав, что со всем остальным справится сам, он прогнал Лилибет с кухни; доделал мелкие штрихи и сел во главе стола, дожидаясь появления своих девочек.

Первой пришла дочь.

Мэтт смотрел на высокую, невероятно красивую девушку – и чувство отцовской гордости переполняло душу. Разве могла такая красавица родиться от Джона? Как он поверил тогда в подобную чушь? Мэттью постарался отогнать ощущение досады на собственную глупость, сожаление и угрызения совести. Прошлого не вернуть, нужно сделать всё, чтобы не испортить настоящее и счастливое будущее своего ребёнка.

Одри угадала с нарядом; большие глаза, подчёркнутые цветом платья, яркими изумрудами горели на прелестном юном лице, затмевая блеск бриллиантов подаренной подвески. Агент ощутил, как увлажнились глаза. Дочь признала его, он чувствовал это сердцем и был несказанно благодарен судьбе за столь щедрый подарок.

Вуд доставал по просьбе девочки из холодильника сок, когда услышал лёгкий стук каблучков и вздох восторга Лилибет. Он обернулся и замер. В дверях кухни стояла ослепительно красивая женщина. Ярко-алое платье мягко облегало невероятно соблазнительные формы великолепного тела. Высокая грудь вызывающе вздымалась, подчёркнутая глубоким вырезом декольте. Тонкую талию с легкостью можно обхватить двумя ладонями. Стройные длинные ноги заканчивались носками чёрных лаковых туфель.

Мэттью поднял взгляд – и сердце рванулось, возвращая в прошлое.

Гладко причёсанные волосы мягко обрамляли нежный овал лица. Сливочная кожа подчёркивала огромные цвета молочного шоколада глаза. Пухлые губы, слегка увлажнённые розовым блеском, манили, вызывая желание прижаться к трепетному рту.

Агент будто очутился в гостиной старого дома в Сквиме. У него перехватило дыхание от осознания, что именно такие чувства вызвало появление Кэтлин тогда, шестнадцать лет назад, но тот девятнадцатилетний Мэтт тут же отогнал их, посчитав недостойными, порочными по отношению к слишком юной подруге младшей сестры. И вот теперь они снова накрыли его, но сейчас не нужно прятаться: Паркер не наивный беззащитный ребёнок. Он видел это по изменившемуся выражению карих глаз; не робость, а уверенность женщины сквозила в них.

Кэтлин заметила, насколько Мэттью поражён увиденным. Она специально повторила причёску и макияж. Ей хотелось, чтобы он вспомнил взгляд, который когда-то подарил чувство надежды беззаветно влюблённой девочке.

Брюнетка твёрдой походкой приблизилась к столу и, не дожидаясь поспешившего к ней Вуда, отодвинув стул, заняла место напротив дочери.

Открыв шампанское, Мэтт наполнил фужеры. Он с трудом подавил волнение, прогоняя нахлынувшие воспоминания. Сейчас агент знал точный ответ на вопрос отца, влюблён ли он в Кэт. Если возможно высшее проявление чувств с первого, вернее, не с первого, хотя неважно, с какого, взгляда. Мэттью понял сейчас, насколько глубоко любит Паркер, и готов был к борьбе за свою любовь.

Он обвёл взором девушек и, остановившись на Лилибет, решил одним разом ответить на многие мучившие её вопросы: