Ты мне никто - Элен Блио

- Это мой сын? – старший Коршунов кивает на Глеба.

Брат смотрит на него презрительно усмехаясь и отвечает за мать.

- Не переживайте. Не ваш. Разве такой урод может быть вашим сыном?

Сказав это, брат разворачивается и шагает в свою комнату, он хромает, ноги скрючены, руки тоже – опять всё тело в тонусе, ему снова нужно пройти курс в клинике. Но он тянет время – денег пока мало, на благотворительные фонды сейчас особой надежды нет, хотя нам и так очень много помогали, грех жаловаться. По сути, Глеба на ноги поставил «Клуб добряков».

Словами не передать, каким взглядом смотрит на Глеба его отец.

Стас глаза опустил.

- Нина…

Нога Глеба неуклюже цепляется за косяк, он не успевает помочь себе тростью и летит вперед, и Стас и его отец одновременно бросаются на помощь. Старший Коршун стоит ближе, поэтому он быстрее. Хватает Глеба за спину, плечи, пытаясь удержать, прижимает к себе. Я вижу, как Глеб отбивается, толкается локтями и… плачет?

Мой брат?

Мама кидается к ним, пытаясь оторвать Коршунова от Глеба.

- Уходи, уходи, пожалуйста, уходи!

- Нина!

- На- ам ни-иче-го от ва-ас не на-адо! Мы не хо-хотим вас зн-зн-зна-ать, убир-ра-айтесь! – это Глеб, говорит срываясь, заикаясь, чего с ним сто лет уже не было.

Мне ужасно больно видеть все это, я… я тоже плачу. Мне так дико жалко брата, и маму! Они не заслужили того, что случилось в их жизни! Они у меня самые добрые, самые светлые! Лучшие!

Поворачиваю голову и натыкаюсь на взгляд Стаса, который не могу просчитать. Он смотрит внимательно. На меня. Именно на меня. Ни на отца, ни на новоиспеченного брата, ни на мою мать, которая запретила нам общаться.

На меня. И я смотрю на него.

Полное погружение в Шекспира. Монтекки и Капулетти нервно курят в сторонке.

Потому что мы – это не наши семьи. Мы это мы.

Он просто прикрывает веки, одно движение, а у меня в груди полыхает! Я понимаю всё! Мысли его читаю.

Он мой!

Ему пофигу на запреты!

Он плевать хотел на всё то, что в прошлом так трагично связало наши семьи.

Он мой!

А я его. Его любимая девушка.

Срываюсь с места, подхожу к нему, он руки раскрывает – падаю в объятия. Летим!

Главное – вместе! Вдвоем! Мы…

- Стас…

- Синеглазка!

- Селена! – голос мамы, тихий, но жёсткий. И я понимаю её, понимаю!

А она меня не понимает. У неё свой печальный опыт и она не хочет, чтобы больно было мне.

Но мне не будет больно! Не будет!

Мы игнорим голоса наших родителей и вываливаемся из квартиры, идём бежим, несёмся, куда глаза глядят, пока нас не настигает теплый летний дождь, возникший ниоткуда. Даже не дождь, целая гроза!

Мы в парке, укрыться нечем, забегаем в какую-то беседку, где, слава Богу, кроме нас никого.

Сверкает молния. Мне не страшно, наоборот, ощущение, что вся природа, стихия с нами вместе, заодно. В нас все бушует так же.

Ярко, яростно, страстно.

- Сэл, я тебя люблю, Синеглазка моя, нежная моя, маленькая, смелая моя.

- А я тебя люблю, люблю, слышишь! Ты мой, мой единственный, первый и единственный во всем. Будешь только ты, понимаешь?

- Да, малыш. Когда придёт время. Только я. И я… я буду с тобой. Всегда!

Всегда!

Как это долго! Как счастливо может быть это всегда!

Когда ты не знаешь, что вам отмеряно всего несколько дней, а потом – катастрофа.

Вдребезги.

Весь мир вдребезги.

Сердце – вдребезги.

Все сорвано, смято, разодрано в клочья, и ты из любимой и нежной превращаешься в грязь под его ботинками…

Глава 34

Мы сидим в беседке долго. Дождь не кончается. Не хочется никуда выходить. Кажется – выйдем и что-то неотвратимо изменится. Мир не будет прежним.

Он и так не будет прежним.

Стас спрашивает – когда я узнала. Рассказываю.

Господи – это было только вчера! Вчера!