Ты мне никто - Элен Блио

Поступок отцовский, который тоже нифига не мужской, меня сломал. Он ведь мог как-то иначе, да? Зачем же сразу во так вычеркивать из жизни меня и мать? Нет, меня он, может и не хотел, просто высказался слишком резко, а я полез в бутылку сразу. Без разбора полётов.

Но ведь это была проблема моя и моего бати? Так? Ну, и матери…

При чём тут Селена?

Мать, конечно, моя, тоже еще… капала на мозг, прикручивала, давила.

Короче, все вокруг виноваты, да? Только Коршун белый и пушистый?

Нифига. Чижик. Сам виноват во всем.

Самому надо как-то и расхлебывать. Если… если есть смысл.

Дни проходят. Мне муторно. Меня даже мотоциклы уже нифига не вставляют.

Снегом столицу засыпало. Мать отчалила в Майами, меня с собой хотела взять. Но – нет. Без неё сразу как-то… Чёрт, да, это моя мама, я её люблю, но в последнее время с ней просто очень душно. Её постоянные жалобы на жизнь, на мужиков – на отца, конечно же, хотя я соображаю, что маман активно ищет себе пару, и явно всё мимо. Жалуется, учитывая, что отец её содержит, дом ей собрался купить. Я точно туда не поеду. Всё. Буду жить тут. Один. Школу закончу там буду думать, что дальше. Уже и нет желания идти по отцовским стопам.

Вижу Селену каждый день. Вижу, как она таскается с Мироновой и Дуней и понимаю – наверное смысла нет. Уже.

Это уже совсем не та Селена.

Она стала похожа на Щепку, когда та только пришла. Тот же покерфейс. Плевать на всё и на всех.

А я… я так даже не пустое место. Меня просто нет. Не существую.

А я чем дольше смотрю, тем отчетливее понимаю – капец как я скучаю!

Как же я хочу просто рядом постоять! Просто подышать одним воздухом с ней!

Как-то на физре «Конор» заставляет нас делать упражнения в паре. Я не с Синеглазкой, с Мироновой, но рядом, близко, потому что Мирон как специально так встает. Селену роняют на мат, а я мгновенно среагировав будто случайно падаю рядом. Времени у меня – один вдох. Только один.

И я это делаю. Дышу. Живу.

И умираю, потому что понимаю – сам продолбал всё.

- Ты, придурок, Чижик? Отвали от меня…

Говорит резко, зло, но тихо. И… дышит тяжело.

А я словно и вовсе не дышу. Как будто рядом с ней мои легкие только и могут работать, а без неё – никак… насос сдувается.

- Коршун, ты чего разлегся, вставай, - Миронова пялится с ехидной улыбкой. Стерва. Понимает же…

Сама она палит Тора. И очень недобро смотрит на Леру. Просто напалмом жжёт.

Я стараюсь, конечно, Синеглазку так не палить, но… Да, к счастью, она уже не носит те линзы. Пару недель побаловалась и всё.

Вернулись мои гортензии. Только вот… они не мои теперь совсем.

Почему-то рядом с ней постоянно вертится Разумов. А я невольно вспоминаю, как летом он её глазами раздевал. Урод.

Пусть только сунется!

Нет, я вижу, что ему охота сунуться, и сильно. Но Селена не подпускает – это я тоже вижу.

Хочу, не хочу, но глаза всегда её находят. Постоянно

Палю. Как Мирон Тора. Да уж. Хреновое это занятие на самом деле. Весьма.

Просто фейспалм.

Но делать нечего.

Если какие-то уроки я еще могу пережить, то физкультура каждый раз – просто форд Байярд, блин. То еще испытание. Потому что в зал она приходит в лосинах в обтяжечку, в маечке. И тот предмет белья, который девочки обычно под маечкой носят она демонстративно может забыть.

Помню, как летом она страдала, мол, там у неё не чем похвастаться. Блин, девочки иногда такие… дурные! Там у неё просто огонь! Да, они у неё небольшие, но… я порой застрелиться хочу, когда думаю о них, когда вижу вот так, торчащие под майкой бутончики. Вспоминаю вкус, рот слюной наполняется.

Постоянно приходится поправлять, чтобы не топорщилось там, внизу, ловить хохмы Да Винчи – ржет, падла! Посмотрел бы я на него, когда вот так!

Селена меня словно не видит. А я всё вижу. Когда она однажды падает – дергаюсь, чтобы бежать к ней, помочь. И торможу себя.