Под кожей - Кайла Стоун

Фрэнк топает на кухню, в правой руке у него фляжка, в другой — сигарета.

— Как же чертовски холодно.

Я заканчиваю заворачивать буррито пальцами, которые едва чувствую. Я слабею, чувствую онемение.

— Я только что получил сообщение от твоей мамы. Она на пути домой из кабинета врача. Мы все должны сегодня повеселиться. Обязательно отпразднуем.

Я не свожу глаз со стола.

— Что празднуем? Это мальчик?

Фрэнк подходит ближе, бросает фляжку на стол. Хватает меня за подбородок, вынуждая повернуть голову. Его взгляд впивается в меня. Я чувствую тошнотворный запах его дыхания, чувствую, как оно трепещет на моей щеке.

— Иди на улицу и поиграй, Аарон, — велю я брату сквозь стиснутые зубы.

— Но я тоже хочу праздновать! Я хочу торт!

— Вон!

Я не вижу Аарона, потому что Фрэнк железной хваткой держит мою челюсть, но слышу, как он выбегает, как хлопает дверь.

Фрэнк выдувает струю дыма мне в лицо. Он тушит сигарету о мою тарелку, и пепел падает на буррито. Наклонившись ближе, он шепчет мне в волосы:

— Это девочка. Я с нетерпением ее жду. Если ты не выложишься как следует, значит, это сделает она.

Образ, который его слова вызывают в моей голове, раскалывает мой разум. Мой гнев перерастает во взрыв. Ярость проносится сквозь меня раскаленными импульсами. Нет. Нет. Нет. Я не могу дышать, не могу различать формы и звуки. На мои глаза опускается красная завеса. Я вижу только кровь.

— Отвали от меня!

— И что же ты сделаешь?

Я задыхаюсь, захлебываюсь, но кислород не может попасть в мои легкие. Моя грудь зажата как в тисках. Все вокруг становится черным, потом красным, потом черным. Я хватаю хлебный нож, покрытый арахисовым маслом, и ударяю его по руке.

Он отпускает мою челюсть с проклятием. На тыльной стороне его руки длинная красная царапина. Фрэнк сразу же нападает на меня. Хватает за запястье и откидывает меня назад, пока гребень стола не упирается в заднюю часть моих бедер. Он переворачивает меня и перегибает через стол. Моя щека врезается в дерево. Банка с арахисовым маслом стоит в сантиметрах от моего носа.

— Как думаешь, кто здесь главный? Ты просто маленькая мерзкая шлюха. Может, твоя мама права. Может, нужно вбить в тебя немного здравого смысла. Я чересчур мягко обращался с вами, детками. И посмотрите, что мне это принесло.

Я пытаюсь вывернуться, оттолкнуться ногами. Он вдавливает свое предплечье в мой позвоночник, прижимая меня к месту. Я слышу щелчок и скольжение пряжки его ремня. Затем он, с горячностью и настойчивостью, хватается за пуговицу моих джинсов.

— Не двигайся! Только так вы, сучки, учитесь.

Ярость, смешанная со страхом, пронзает меня насквозь. Нет. Он не сделает этого. Я не позволю ему. Он расстегивает пуговицу. Ворчит от напряжения, пытаясь спустить молнию, удерживая меня прижатой. Я корчусь, извиваюсь и дергаюсь влево. Он теряет хватку, и я скатываюсь со стола, тяжело падая на пол.

Вскакиваю и бегу к двери. Фрэнк прямо за мной. Я опрокидываю стул. Фрэнк спотыкается, но не теряет равновесия. Я хватаю керамического петуха обеими руками, поворачиваюсь и бросаю его в него. Он вскидывает руку, чтобы закрыть лицо. Петух врезается во Фрэнка и разлетается на тысячу осколков. Несколько мелких осколков торчат из кожи его руки.

Его лицо становится диким.

«Беги!» Мой мозг кричит, но ноги прикованы к линолеуму. Я прижата спиной к стойке. Единственный путь к спасению — на улицу, где мальчики. Но я не могу допустить, чтобы они это увидели. Мои вены сковало льдом, ноги словно из свинца. Ужас пробегает по позвоночнику.

Фрэнк пытается вцепиться мне в волосы, но они слишком короткие. Я уворачиваюсь. Но он снова набрасывается на меня и хватает за горловину толстовки. Спотыкаясь и шатаясь, он протаскивает меня через кухню, вокруг стола, в гостиную. Я бьюсь коленом о кофейный столик. Он не замедляется.