Скованный - Теодор Картер (2023)

Том ям — роскошь, доступная единицам. Влечение разума.

Утиная ножка — блаженство достойных.

Два бокала красного вина разделяют Томаса и Диану в этот вечер. Два бокала вина и двадцать лет любви. Сытой и непрестанной. Опьяняющей душу не меньше, чем удовлетворяющей либидо. Их секс был сказкой для взрослых. Словно самая сочная порнуха разрезала экраны мониторов и вырывалась наружу в виде Томаса и Дианы, одаряющих друг друга трудами своих губ, пальцев и гениталий.

— Как давно мы здесь не были, Томми. Я помню это заведение совсем другим. Когда еще не было такого потока людей, и таких ужасных цен. Помнишь наш вечер за тем столиком, где сидят те старушка со стариком?

Он прекрасно помнит тот минет. Тугой и капризный. По-настоящему страстный.

Томас кивает.

И как же тогда официант не заметил ее ножки под столом? Не заметил сконфуженного лица Томаса и вцепившиеся в скатерть руки? Стоило Диане уронить вилку. Стоило ей нагнуться.

— О чем думаешь? — спрашивает Диана.

— О тебе, — отвечает Томас.

Секс — животное наслаждение. Наследие предков. Плевать на сотни лет развития человечества, опыт веков и знания прошлого. Секс — лучшая награда за достижения цивилизации. Результат жизнедеятельности миллиона приматов. Конечная точка в погоне за поставленной целью.

Элегантно выпрямив спину и обнажив бретельки лифчика, Диана разрезает утиную ножку ножиком и смотрит прямо в его глаза. Но что-то не так в этом взгляде. Что-то чужое и инородное засело в пелене ее зрачков. Туманное, незыблемое.

— Я соскучился по тебе, Диана. Не могу думать ни о чем, только ты у меня у голове.

Ложь. Он думал о многом за последние дни.

Итон, Элли, Маргарет, чердак, мистер Уолкер, долбанный кондиционер. Он словно сейчас чувствует жару офиса. Трусы намокают, леденяще касаясь кожи, спертый запах просачивается сквозь волокна. Или он просто кончил?

Диана говорит:

— Я хочу повторить тот вечер. Только не здесь. Я уже слишком стара для такого риска. Дома. В постели. Вдвоем.

Как будто планировал появится кто-то третий.

Дыхание Томаса сбивается, становится глубоким и покрывается дрожью. Что-то набухает в его штанах. Он знает, что это, но не хочет принимать реальности. Его член. Он камнем уперся в ширинку и начинает рвать ее. Словно сейчас он вырвется и упадет на стол.

Нет. Томас переоценивает себя.

Мастурбация это как приготовить себе еду. Вкусно и, конечно, сытно, но ресторанный ростбиф, тающий на языке, заставляет кончать тебя глоткой. Изгибаться в прекрасных агониях спелых форм и чувствовать, как силы покидают тебя, оставляя на верную гибель слабую утомленность в твоей груди. Утомленность от переедания.

— Он будет, Диана. Честно говоря, я уже хочу собраться и пойти домой. Нахрен это все! Надо было прийти и накинуться на тебя.

Заняться сексом — сходить пожрать.

Мы медленно уплетаем маринованные кусочки мяса в свежем пюре из батата и запиваем май-таем или дайкири. Наслаждаемся каждым укусом. Растягиваем удовольствие. Мы получаем сочный вкус, упиваемся своими же слюнями. Иное дело — дешевый суп из продуктов, лежащих дома. Обыденная семейная жизнь. Ешь, потому что надо.

— Расскажи мне, — говорит Томас.

— Что рассказать.

— О себе…

Изысканные формы женского тело, плавно переходящие от ног к ягодицам, от ягодиц — к талии, от талии — груди, шее, лицу, волосам… Обтянутые тонкими кусочками ткани, прозрачными в некоторых местах, чтобы можно было смотреть и возбуждаться до немыслимых пределов. Чтобы заносить свои пальцы под ткань и медленно стягивать трусики, вдыхая желанный аромат, и желать лишь одного — окунуться с головой в прекрасное создание… Раздвинуть ноги и забыть обо всем на свете.

Об умершей дочери, матери, о верном друге, который сейчас страдает. Чтобы понять, что твои ошибки никакие уже не ошибки.

Их нет, как и прошлого.